можно сказать, была в образе. Я была готова.
Я посмотрел на часы: половина второго. Мне вдруг стало интересно – дня или ночи? Я и спросил у Минаевой: что сейчас – день или ночь?
– Заработались! Бедный! – сказала она. – Сейчас ночь. Глубокая ночь. Так кто к кому приедет? Вы ко мне или я к вам?
– Никто ни к кому не поедет. – Я вытащил из конверта снимок с Минаевой, достал негатив, положил их рядом. – Я сделаю ваш снимок и покажу завтра, при встрече.
– Нет, уже сегодня. Вы покажете мне, какой вы мастер? Вот будет интересно! Знаете, о чем я подумала?
– О чем? – все-таки спросил я: на то, о чем она думала, мне было наплевать.
Я услышал шум воды: судя по всему, она вместе с телефоном перешла в ванную.
– Если вы хороший мастер, то будете хороши и в постели.
– И наоборот, да?
– Нет, мой дорогой, нет! Некоторые в постели короли, а как оденутся – говно. Это утверждение может быть верно только в одном направлении. Я очень хочу его проверить.
– У вас еще не было случая?
– Успокойтесь, были. Были. Но я набираю статистику. Так где мы встретимся?
– А в том ресторане, куда вас возил Кулагин, – сказал я.
– Ха! – Шум воды нарастал, она собиралась погрузиться в ванну. – Звонил, жаловался? Мне не понравился ваш агент. Очень верткий.
– Верткий? – переспросил я. – Вот уж не замечал!
– Ладно, – она не собиралась вступать в дискуссию по поводу Кулагина. – Вечером, в этом ресторане. Вы закажете столик?
– Закажу, – пообещал я.
– К какому часу?
– К девяти.
– Какой вы милый! – Вот тут она и окунулась: это был голос почти наступившего оргазма. – До встречи, мой дорогой! Мой гений! – Она громко чмокнула в телефонную трубку.
Красивая дура!
Я работал до тех пор, пока не заснул прямо за столом.
Мне приснилось, как кто-то в предрассветных сумерках от скамейки в сквере шел к крыльцу, к двери в мастерскую. Сон был настолько реален, что слышался даже скрип гравия на дорожке; я как бы увидел свое крыльцо чужими глазами, глазами того, кто все ближе и ближе к нему подходил.
Вот он сделал несколько шагов по асфальту. Вот споткнулся, выругался сквозь зубы, начал подниматься по ступеням крыльца, остановился возле двери. Он что-то искал в карманах. Нашел, но это что-то зацепилось за подкладку и никак не хотело вытаскиваться наружу. Он вновь выругался, потянул сильнее. Раздался треск ткани, какой-то черный предмет с металлическим лязгом упал на бетонную ступень.
Тут я проснулся, с трудом поднял голову. Руки затекли, затылок вспотел. Я тяжело поднялся со стула и, раздеваясь по пути, перебрался в спальню. Упал на постель. И тот же сон, только что виденный, продолжился.
Человек был уже в мастерской, он стоял над рабочим столом, на котором почему-то горела лампа – ведь я ее выключал! – и в ее свете ярко бликовал негатив с групповой фотографии хозяина ресторана. Человек наклонился к столу, отодвинул снимок в сторону. Из-под него показалась фотография Минаевой, оба негатива – старый, испорченный незадачливым фотографом, и новый, сделанный мной.
Фигура на старом негативе была снята моим скальпелем.
Снившийся выпрямился, огляделся, подошел к стеллажу, выдвинул сначала один ящик, потом другой, начал перебирать конверты с проставленными моей рукой датами, вытащил конверт с фотографиями Андронкиной. Совсем рядом с домом громко засигналила машина. Снившийся бросил конверт в ящик, с грохотом его задвинул, а я проснулся вновь, встал с постели, вышел из спальни и зажег свет.
На столе лежала новая фотография Минаевой.
Я посмотрел на металлический шар, и мне показалось, что кроме меня в нем отражается кто-то еще. Я резко обернулся и с облегчением выдохнул: никого, никого в мастерской не было.
Я положил фотографию Минаевой в новый конверт, конверт спрятал в ящик стола, погасил свет, вернулся в спальню и до того, как меня разбудил звон будильника, уже спал без сновидений.
Все-таки сон не прошел для меня бесследно: снившийся, словно состоявший из тумана человек преследовал меня. Стоя под душем, я как бы видел его смазанное лицо, пытался определить, кто он, понять, откуда он взялся, почему забрался ко мне не для того, чтобы поживиться аппаратурой, а чтобы стоять над рабочим столом, перебирать сделанные мною фотографии.
Я верил – и верю до сих пор, – что сны не возникают из пустоты, что для каждого сна есть свое неповторимое основание.
И поэтому, когда я вышел из ванной и увидел, что за рабочим столом кто-то сидит спиной ко мне, я даже не испугался. Тем более что в следующее мгновение узнал проникшего ко мне в мастерскую.
Это была Алина.
Неслышно ступая, я подошел к столу – Алина неотрывно смотрела на негатив с фотографии владельца ресторана – и положил руку ей на плечо.
– О! – Она вскочила. – Ты меня напугал! Ходишь, как индеец! Виннету!
– Приехала за сладким? – обхватывая ее за талию, спросил я.
– Гена! Гена! – Она попыталась выскользнуть, но я поймал ее руки, завел их ей за спину, крепче прижал Алину к себе.
– Извини! Ну извини! – сказал я, пытаясь поцеловать ее в губы.
Она дернулась, мой поцелуй пришелся в шею.
– Отпусти! – с недовольной гримасой проговорила она.
Я ее, конечно, отпустил.
Она обошла рабочий стол, остановилась напротив. В ее взгляде появилось нечто новое, да и сама она уже не была похожа на прежнюю Алину, на ту, что прибилась ко мне совсем недавно. Я снял висевшее на шее полотенце, начал вытирать волосы.
– Что-то устал я в последнее время, – сказал я. – Все в тумане. Руки дрожат. Путаю день и ночь.
Приглядевшись к негативу, казавшемуся безупречным ночью, я отметил, что штриховка заползла на лица людей, стоявших рядом с убранными парнями.
– Видишь – испортил. – Я наклонился к негативу. – Придется переделывать. Давно такого не было.
– И этого – тоже.
– Ты о чем?
Она взяла негатив с Минаевой.
– Вот этого! Эта красотка сюда приезжала, да? Далась она им, Кулагину и Алине, эта Минаева!
– И ты ревнуешь?
– А кто еще? – удивилась она.
– Кулагин.
– Ты меня с ним не объединяй! – Алина резко рубанула воздух ладонью. – Я не ревную! К кому?! К чему мне ревновать?! Кто я тебе?! Но ты не просто устал в последнее время. Ты свихнулся. Сбрендил! – И она ловко, досылая движением всего тела, запустила негатив летать по мастерской.
Я проследил за ним взглядом, дождался, пока он опустился на пол, посмотрел на нее.
– Сбрендил? – повторил я.
– Да! – Она покрутила пальцем у виска. – Сбрендил!
Я отбросил полотенце, начал медленно обходить стол. Алина пошла в том же направлении. Я побежал. Алина тоже перешла на бег. Я резко остановился, побежал в противоположном направлении, но и она его поменяла. Я остановился.
– Ты думаешь, я сумасшедший? – спросил я.
– Конечно! – ответила она. – Конечно! Ты в этом сомневаешься?
Я стоял перед ней голый. Дряблые мускулы, почти безволосая грудь, бледная кожа. Она усмехнулась, я
