Не случайно во время путешествия Екатерины II вместе с Потемкиным и австрийским императором Иосифом II (в 1781 году он издаст знаменитый Эдикт толерантности) по Белорусскому наместничеству, в 1780 году она трижды (!) приняла депутации местных евреев.
Когда 25 мая 1780 года Ее Величество посетила Могилев, самым пышным и ярким оказалось убранство еврейских улиц. Современник живописует разноцветные фейерверки и иллюминации, оркестр еврейских музыкантов на главной площади города, который «попеременно почти денно-нощно» играл зажигательную народную музыку. А перед оркестром, со стороны входа, горела надпись: «Торжествуем, яко же во времена Соломона». Представители кагала церемонно поднесли государыне оду на расшитой золотом парчовой подушке, которую та благоволила милостиво принять. Сие празднество, как будто, было учинено по случаю того, что евреи теперь – равноправные подданные Российской империи, покровительствуемые просвещенной Екатериной.
Так же торжественно проходила и встреча в Шклове, 31 мая, где евреи «обоего пола с их кагалом», рассредоточенные по обе стороны затейливых триумфальных ворот, приветствовали императрицу «радостными криками».
Но особенно замечательным был приезд государыни в Полоцк, 19 мая. Еврейская община города поднесла ей книгу in folio с золотым вензелем «CA.» (Catherina Alexiewna), увенчанным лаврами. На 12-ти страницах из белого атласа напечатаны еврейские панегирические стихи с переводом на французский и немецкий языки. И вот что интересно – экземпляр этой оды попал в библиотеку Григория Потемкина, который, по-видимому, и был инициатором встреч императрицы с иудеями.
А 7 мая 1786 года вышел указ, явившийся самым ранним в Европе официальным признанием гражданского равноправия евреев. Под властью Екатерины II они – еще до Французской революции – получили возможность избирать и быть избранными на общественные должности, то есть иудеям позволили выбирать представителей во все городские институты, наравне с другими группами населения, и передали их в юрисдикцию губернских судов. Кроме того, им разрешалось арендовать винокурни и корчмы на тех же условиях, что и всем остальным. Это означало, что отныне власти станут официально терпеть их и в сельской местности. Как отметил американский историк Ричард Пайпс, указ «впервые формально провозгласил, что евреи наделены всеми правами их сословия и что дискриминация их на основе религии или происхождения является незаконной».
Чтобы понять, насколько прогрессивными и беспрецедентными в судьбе евреев стали эти узаконения вдохновленной Потемкиным Екатерины, достаточно бросить взор на «просвещенную» Европу того времени. Мы увидим и венценосного юдофоба, короля прусского Фридриха II, инициатора жестоких гонений на евреев; и императрицу Священной Римской империи Марию Терезию – зоологическую антисемитку, сравнившую иудеев с чумной заразой (даже со своим банкиром Диего де Агиларом она беседовала через ширму). В своей книге «Двести лет вместе» (T.I, 2001) Александр Солженицын подчеркивает, что евреи находились в более привилегированном положении, чем абсолютное большинство русского народа: «Евреи в России от начала имели ту личную свободу, которой предстояло еще 8о лет не иметь российским крестьянам». Что ж, действительно, получается, что к инородцам правительство относилось лучше, чем к своим же крепостным рабам. Только уж не иудеи в этом повинны.
Путешествие Екатерины II в Крым
Надо иметь в виду, что избирательные права евреев не были реализованы во всей полноте. Палки в колеса ставили и местные бюрократы и нееврейское население городов. Как отметила английский историк Исабель де Мадариага, «хотя власти, возможно, и намеревались создать серьезные предпосылки для развития еврейского городского сословия, в издаваемых ими распоряжениях царила такая двусмысленность и неточность, что антисемитски настроенным губернаторам или местным властям легко было их обойти».
С другой стороны, хотя равноправие подданных громогласно провозглашалось, Екатерина гарантировала евреям, принявшим христианство, особые привилегии. Так ее указ от 17 октября 1776 года разрешал выкрестам вступать в любую купеческую гильдию или ремесленное сословие, а также наделял их правом свободно передвигаться по всей империи. Православный прозелитизм весьма одобрялся, ибо знаменовал признание России и русского образа жизни. Еврей, обращенный в христианство, в правовом смысле переставал быть евреем. Показателен в этом отношении указ от 19 ноября 1781 года «о свободе Польских пленных, восприявших Греческое исповедание», разрешивший «крещеному из Жидов Кириллу Федорову… свободное житье в России».
А в 1782 году императрица рассматривала прошения о поселении в Херсоне изгнанников с завоеванного испанцами острова Менорка, но согласилась принять только православных греков и корсиканцев, а евреям категорически отказала. И это несмотря на то, что те обязались вывезти в Херсон своих торговцев, ремесленников, земледельцев, художников, рукодельных и шелковых мастеров, рабочих по устройству завода «цветных и других всякого рода стекол» – без малейших издержек со стороны русского правительства! Для себя же испрашивали лишь поселение в местах, удобных для торговли; земли наряду с другими колонистами; денежную помощь художникам и рукодельным мастерам «для скорейшего проведения их работ»; свободное отправление веры и открытие синагог; «вольность и свободу в отправлении торгов»; все права русских подданных, наравне с переселенцами прочих национальностей. Впрочем, в своем ответе монархиня оговорила, что если помянутые евреи перейдут в православие, тогда – милости просим! Решение Екатерины, на первый взгляд, противоречило ее действиям в 1764 году и закону 1769 года, когда она хотела заселять евреями Новороссию. Но условия меноркских евреев могли показаться ей чрезмерными и наглыми, особенно получение всех прав наравне с переселенцами-христианами, которым, в частности, по закону 1763 года было разрешено расселяться по всей стране. Да и антипатия к «пронырливым жидам» сыграла не последнюю роль. А что же Потемкин, радевший о привлечении в Херсон людей активных и предприимчивых? Думается, он был разочарован своей «матушкой, государыней», учинившей через его голову такой афронт евреям.
«Почти уникум среди русских военных и государственных деятелей, – подчеркивает английский историк Себаг Монтефиоре, – Потемкин был больше, чем просто толерантным к евреям: он изучал их культуру, наслаждался обществом их раввинов и стал их покровителем». Где же искать истоки такой благосклонности светлейшего князя к «сынам израилевым»? Он происходил из Смоленского края, где исстари селились евреи (это оттуда вышли прославившиеся впоследствии роды Шафировых и Веселовских). Уже в детские годы он общался с иудеями, и его симпатии сложились в их пользу.
Потемкин вообще отличался исключительной веротерпимостью: недаром в 1767 году он исполнял должность «опекуна татар и иноверцев» в Уложенной комиссии. И в окружавшей его разноязыкой толпе явственно слышался и идишский говор. Причем светлейший проявлял
