Это первое сочленение миров породило новый вал фантастической литературы — на этот раз многократно усиленный кинематографом. Вернувшись на Землю, евроамериконавты засели за машинки и сочинили большую пургу об опасных хожениях во две сказки — добрую Утопию и страшную-престрашную Ненормандию. Спереди лучился добротой Солнечный Город мечты, где все было механизировано, скучно, стерильно, зато арбузы размером с Пулковскую обсерваторию, а индивид плюет только в урны и знай изобретает что-нибудь бесплатное для человечества. С другой была Луна, ближняя планета Желтого Дьявола (зря, что ли, они на нее первые высадились?), где чудо опошляют и ставят на службу кровососам, оттого у них ничего и не растет (Незнайка, помнится, первым делом удивился, какая мелкая малина у г-на Клопса, другое дело у нас — дикая, ничья и в ладонь не умещается). В одном Зазеркалье великие рассеянные ученые в бородках приручали волшебную энергию солнца для вечного лета и обжираловки. В другом — великие маниакальные ученые в бородках пускали ее на разрушительный золотоносный луч гиперболойда. Эра космоса и телевидения казалась первым шагом в новый мир без границ, и было втройне важно, в чьи руки попадет великая тайна — титанов-созидателей или бонапартов-поджигателей. Ефремов написал «Туманность Андромеды» (1957), Носов — трилогию о Незнайке (1954), перевели «Чиполлино» (1953), поставили «Старика Хоттабыча» (1956) и «Тайну двух океанов» (1956), а Владимир Чеботарев и Геннадий Казанский экранизировали роман века «Человек-амфибия» об участии морских дьяволов в классовой борьбе.
Встреча бывалого сказочника, режиссера «Хоттабыча» Казанского и склонного к авантюрным похождениям научпоповца Чеботарева была поистине исторической. Только этому тандему было по силам слить искристые подводные балеты и акробатические кульбиты с крыши на крышу, дуэли батисфер с жемчугодобывающими шхунами и хитрые побеги с близнецовым грузовиком-подставой, по-уэллсовски снятые кафедральные соборы и горячие средиземноморские танцы а 1а «Горький рис»; ассирийский профиль Вертинской, неаполитанские скулы Коренева, кастильскую бородку Козакова и скандинавский овал Владлена Давыдова; неореализм, аквапарк и оперетту «Вольный ветер».
Античный юноша, подводный принц-русальчик, сумасшедший миллионер в белых штиблетах перешагивал из ирреальной, безмятежной и чистосердечной Атлантиды в косный, порочный и привлекательный земной ад с визгом тормозов, ором газетчиков, лязгом цепей и выхлопами саксофонов. Пытливому Колумбу открывался перевернутый мир, где гнусное и смрадное дно-трюм-пекло — сверху, а в голубой бездне роятся золотые рыбки, вьются кораллы и выписывают восьмерки кореша-дельфины. Глупые люди боятся воды, жалеют друг другу рыбы, решают себя жизни за странные бумажки под названием «деньги» и блестящие бусинки, каких на дне миллион. По щекам божественных землянок струятся слезы размером с королевскую жемчужину, а бандиты жируют. Своей двухмерной сказкой двое из ларца задолго предвосхитили все сегодняшние «гринписовские» пасторали и нравоучения о том, что хвост-плавники — хорошо, ноги и речь — плохо. Парень, Который Прыгнул Первым, Парень, Который Трубит в Рог, Парень, Которому Необходима Влага, открыл человечеству великий путь игры, любви и свободы, путь сердца — а его за это приковали к чану с мутной жижей, подрезали серебряные крылья-плавники, погубили мечту. Как и всякому шестидесятнику, ему были жизненно необходимы море, фонтан, поливальные машины и девушка с глазами дикой серны. Они еще не знали, что такое пошлость, и говорили о чувствах вслух. «Это что, любовь с первого взгляда? — А разве бывает другая любовь?»
«Человек-амфибия» стал первым суперблокбастером послесталинской эры. Такого обвала киносеть еще не видывала, любые «Подвиги разведчика» там рядом не стояли. Статистика, конечно, предупреждала, что кинематограф — развлечение преимущественно для людей от 16 до 25 лет, но власти как-то не догадались, что послевоенный демографический взрыв к началу 60-х обернется резким вбросом в сеть десятков миллионов кинозрителей. В городах началось ударное строительство кинотеатров-тысячников, к концу десятилетия их число удвоилось. Киноафиша стала главной отличкой проспектов-новостроек, и первый камень в этот новый мир заложили два великих синтезатора классовой сатиры, подводного луна-парка и знойной средиземноморской мелодрамы Казанский и Чеботарев, добрые боги, чей дар был походя уничтожен агрессивными неучами, транжирами и мракобесами.
Случись грамотному продюсеру увидеть тот океан золота, что принес фильм об амфибии — и их бы снова бросили в море добывать жемчуг промышленным способом, и были бы у нас собственные, чуть латинские Индианы, и новые пионеры в сказке, синие города и пузыристые пучины, и Незнайки на Луне. Но Чеботарев с Казанским жили в диком, уродливом, безжалостном мире свободы, равенства и братства, где прибыль — ничто, а штучное мастерство не ко двору. У дуэта поэтов-фантастов отняли легкие, посмеялись над жабрами и выплеснули вместе с их рыбой-ребенком в мировой океан. Критика выбранила их за легковесность и аттракционность в святой теме борьбы с капиталом, имя оператора Эдуарда Розовского даже и не запомнили, хотя он потом снимал и «Начальника Чукотки», и «Белое солнце пустыни». В конкурсе зрительских симпатий «Советского экрана» «Амфибию» задвинули аж на третье место, снисходительно пожурив за страсть к знойной безвкусице, «Тарзану с жабрами». Фильм, собравший сходу 65 миллионов зрителей — сразу на 15 млн больше, чем прежний чемпион, — будто оторвался от своих отцов-создателей и стал существовать автономно, ласково мерцая в мутной толще жестокого моря.
Они были похожи на тех подвижников-ученых, что принесли человечеству искру в ладонях — а глупые люди лишь посмеялись над ними и засунули чудо в чулан. Чеботарев потом снимал шпионские приключения типа «Краха» и «Как вас теперь называть?», Казанский по привычке делал «Снежную королеву», вместе они уже не работали. Но 1961-й, год новой космической эры, остался годом Гагарина, Кеннеди, Братской ГЭС, Берлинской стены, кубинского курса на социализм, денежной реформы, выноса Сталина, XXII съезда и — молодого реформатора глубин товарища Ихтиандра.
Благодарная Россия признала это лишь тридцать лет спустя.
«Иваново детство»
1961, «Мосфильм». Реж. Андрей Тарковский. В ролях Николай Бурляев (Иван), Евгений Жариков (старший лейтенант Гальцев), Николай Гринько (подполковник Грязнов), Валентин Зубков (Холин), Валентина Малявина (Маша), Ирма Рауш (мать). Прокат 16,7 млн человек.
