Фильм был полон почтительных и неочевидных отсылок к Шукшину — от философских засматриваний на звездное небо и невзначай влезающей в кадр церковки до шукшинского артиста Алексея Ванина — того, что раздавил на «зилке» убийц Егора Прокудина. Да и Куравлева, помнится, вывел на большой экран тоже Шукшин: первую главную роль он сыграл в «Живет такой парень».
А сценарий фильма писал Александр Бородянский, человек совсем-совсем непростой, в горьком-забубенном почвенничестве как будто не замеченный (что и странно было бы с отчеством Эммануилович), а всю дальнейшую жизнь проработавший с принципиально и весело городским Кареном Шахназаровым. Откуда ему ведомо, что и сантехники кручиниться умеют, что и их пацаны с удочками да гуси в пруду по-есенински в темя шибают, — загадка природы. Впрочем, Давид Самойлов в дневниках писал, что сравнение деревенского выразителя Шукшина с городским выразителем Высоцким свидетельствует, насколько город готов понять и принять деревню, а деревня город — нет. Оттого и болит, и хамит, и пляшет горькую в люмпенских стеклянных ресторанах с одеколонным названием «Ивушка».
«Ирония судьбы, или С легким паром!»
1976, «Мосфильм». Реж. Эльдар Рязанов. В ролях Андрей Мягков (Женя Лукашин), Барбара Брыльска (Надя Шевелева), Юрий Яковлев (Ипполит), Любовь Добржанская и Любовь Соколова (мамы), Александр Ширвиндт (Павлик). Прокат 7 млн человек. Фильм снят для ТВ и после всесоюзной премьеры выпущен в остаточный прокат добирать кассу. Поэтому цифры сравнительно невелики.
В Новый год каждая нация смотрит по телевизору одно и то же свое кино. Баксоцентричные американцы — «Жизнь прекрасна» Капры: как отзывчивый банкир прогорел, но его спасли помнящие добро соседи. Строгие англичане — полнометражный оруэлловский мультфильм «Скотный двор»: как свинья-человек довел зверьков до социалистической революции и какая скотобаза из этого вышла. Чадолюбивые испанцы — какой-то свой сорокового года фильм, как мальчик потерялся и нашелся. То есть каждая нация с удовольствием наблюдает, как сначала пошатнулся, а после восстановился привычный миропорядок, и все пошло своим чередом по общественному договору и благонамерению.
И только русскому на миропорядок плевать. Из года в год он смотрит «Иронию судьбы» — про то, как мужик по пьяни улетел к черту на куличи и встретил там бабу на всю жизнь с заливной рыбой, к которой разве чуть-чуть хрена не хватает. При этом у него ко всем дверям подошли ключи, и он сначала по случаю влез в чужую квартиру, а потом оказался в чужой постели без штанов и злого умысла, что почему-то часто происходит с русскими. В процессе взаимного сближения с хозяйкой он спел и выслушал несколько жалестных песен не совсем русских поэтов не своим голосом. А также съел пару невкусных салатов, занял денег до получки, побил жениха, облобызался с собакой и обозвал свою будущую бабу на всю жизнь мегерой, причем справедливо. Бабу играла полька, потому что в России красивую бабу для новогоднего фильма найти не удалось.
Вот это и есть русское народное кино всех времен, поздравляю. То есть не в смысле критики фильма, а в смысле пристального взгляда на народ, многим из нас не чужой. «Приветствую тебя, мой народ!» — любил говорить Рязанов с одесского балкона, и он мог себе позволить. Он лучше других угадал место своего народа в мировом порядке и его непростые отношения с другими, более собранными народами.
Более собранные народы в картине представлены Ипполитом, личностью несимпатичной. Он не пьет, ходит в галстуке и вообще всем русским противен, даже своей бабе, которая на самом деле не его баба, но еще об этом не знает, и не русская, а только притворяется голосом Аллы Пугачевой и Валентины Талызиной. Как и положено собранным народам, он не носит валенок и ботинок «Аю-Даг», потому что все время за рулем, выглядит от этого мужественно и постоянно лезет драться, хоть и не умеет (русский — тот наоборот, с виду тюхля тюхлей, но руку заломает только так да потом сам же и починит). При этом тайная мечта собранных народов — стать ненадолго русскими, в чем многие могли убедиться на бытовом уровне, туда съездив. Чтобы стать русским, он надирается в зюзю, выписывает кренделя на льду, заявляет, что сам себе противен, хамит хозяйке и выливает на себя много холодной и горячей воды. Тогда русские говорят, что он, собранный, в общем ничего, прям как мы, и с ним можно дружить. Чух-чух-чух. Вагончик тронется, а он останется, потерявший идентификацию и стиль, но такой бесконечно милый и с ностальгическим ужасом вспоминающий эту удивительную страну, в которой все знают военную тайну, только сказать не могут.
А русские, протоптав старинный студенческий путь из Москвы в Ленинград и решив там свои сердечные проблемы,
