Тут-то месяцем из тумана и всплыл сценарий «Тегеран-43» пера ушлого реаниматора ленинианы Михаила Шатрова, хорошо знавшего, в какой воде жирная рыба водится. Консультантом в титрах значился некто товарищ Чебриков, на ту пору зампред, а в будущем полноправный шеф Лубянки. Уж там-то понимали, каким магнитом для белого мира будет слово Тегеран в афише.
Фильм нес на себе все отпечатки мифа о шпионском Зазеркалье. Резиденты сверяли часы по готическим соборам. Слежку на улице вели шарманщик и дервиш с обезьянкой. Сбросив «хвост», сменив конспиративные авто на конспиративный трамвай, фашистские суперагенты трижды расцеловывались при встрече. Низовой киллер-универсал имел на руках личный письменный приказ Гитлера на устранение Большой тройки, которым и вздумывал приторговать 30 лет спустя. Законсервированное с войны фашистское мокрых дел подполье гневалось (полная ахинея: Скорцени в 70-х бахвалился своими подвигами перед кем попало вплоть до Юлиана Семенова!). Террористы захватывали пассажирский лайнер с допотопными «шмайссерами». На рейсе Берн — Тегеран русский разведчик клеил француженку предложением кофе из термоса. В кабаке исламской страны середины века давала танец живота зулейка в шальварах (вообще, уверенность совграждан, что в любой харчевне Запада и Востока пляшут на сцене полуголые девки, с головой выдавала мечты о настоящей свободе). Фразы: «В вашей стране слишком много демократии», «Его боялись все, даже Гиммлер» (…даже Флинт!) и «Вот уже 10 лет, как моя жена избавилась от моей последней секретарши» — могли быть придуманы только в России.
Успех этой разлюли-малины в Европе объясним только последовательной деградацией шпионского кино в Голливуде. В 70-х тему тайной войны с нацизмом прочно оседлали евреи, непревзойденные по части маниакальных выдумок, как Мойша сломал хребет фашистскому зверю. Фильмы, в которых консультантом или заглавным героем значился охотник за нацистами Симон Визенталь, превратили образ этого некогда почтенного архивиста в закоренелого параноика, готового ради мести пришить вчерашним наци самые извращенные заговоры против человечества. В «Мальчиках из Бразилии» засевшие в Рио реваншисты оплодотворяли консервированной спермой Гитлера почтмейстерских жен по всей Европе (Алоиз Шикльгрубер, как известно, служил на почте) с целью воспитать роту вылупившихся фюреров в аутентичных условиях. Как они собирались имитировать Первую мировую, вскормившую из Адольфа настоящего ефрейтора (орденоносца, между прочим), неясно, потому что всех накрыл Визенталь. В «Досье ODESSA» ветераны рейха изобретали ядерную боеголовку с бубонной чумой для Израиля — в кодовом названии, конечно, удачно зашифровывались эсэсовские зиг-руны, но с тем же успехом антисемитская тайная ложа могла зваться «Вифлеем» или «Бердичев». В «Марафонце» бывший концлагерный врач-изувер пытал Дастина Хоффмана бормашиной…
На таком фоне можно было творить что угодно — а тем более с нежным привкусом настоящего евро-арта. Игриво катаемый по оконному стеклу апельсин. Трупы киллеров и раскрытый черный зонтик вразброс по теплой листве. Необязательный, но такой нужный этой картине Делон с бровями домиком и галантным позерством кота-победителя. Белохвостикова, чудная в каштановом каре, даже если это был парик. Чуть опереточная, карнавальная армянская мафия: Сталин — Саакян, ликвидатор — Джигарханян, голос за кадром — Карапетян, ловкач-фокусник — Арутюн Акопян, песня «Une vie d'amour» в исполнении Шарля урожденного Азнавуряна, и даже композитор Жорж Гарваренц в прошлой жизни, вероятнее всего, был Гарварянцем. Мягкий галльский шансон контрастно ложился на залпы «катюш», руины церквей, пике истребителей на палубы авианосцев и кокетство девчат в фуражках на капотах «доджей». Сегодня во Дворцах бракосочетаний эта мелодия сопровождает обмен кольцами; сам менялся.
Вот что значит выдать классическую мелодраму за авантюрное кино. Приходишь на бой быков и черную метку, а уходишь с меланхолией в сердце.
Мгновенья весны.
Шпион вернулся с холода.
Сыграй еще раз, Сэм.
«Шестой»
1981, к/ст. им. Горького. Реж. Самвел Гаспаров. В ролях Сергей Никоненко (Глодов), Михаил Козаков (Данилевский), Владимир Грамматиков (Павлик), Тимофей Спивак (Саша), Евгений Бакалов (Аристарх Лушков). Прокат 24,7 млн человек.
Вестерн в России служил бездонным карманом для заимствований. Будучи квинтэссенцией американизма, жанр не слишком приветствовался на нашем экране, и плагиатор мог не бояться, что ему дадут по рукам: за исключением ковбойской классики 30-х, попавшей к нам через третьи страны под лозунгом «все вокруг трофейное, все вокруг мое» («Дилижанс», «Моя дорогая Клементина», «Дестри снова в седле», «Додж-сити», «Парень из Оклахомы» — именно оттуда пошла манера сдувать со ствола дымок), до России дошли всего два канонических образчика жанра: «Великолепная семерка» и «Золото Маккены». Голод на штаны с бахромой и отвисшие кобурами патронташи был столь велик, что даже крайне любительская чехословацкая пародия «Лимонадный Джо» каждые школьные каникулы собирала по стране тысячи рублей с десятикопеечных утренников. В начале 70-х советский кинематограф уступил воле народа и приспособил чужой жанр к отечественным пескам и суглинкам, назвав гибрид «истерном». После «Белого солнца пустыни», «Седьмой пули», «Своего среди чужих, чужого среди своих» на хрустящий гравий беззаконных дальнезападных городков ступил режиссер студии Горького, бывший водитель-дальнобойщик (читай — скотогон и боец) Самвел Гаспаров. За шесть лет он снял подряд четыре фильма о диких временах гражданской войны и махновщины, суда Линча и револьверного права, кабацких дуэлей и почтовых дилижансов, — и хотя всем им недоставало мотылевской теплоты и михалковского шарма, каждый собрал в прокате приблизительно по 24 миллиона зрителей — ровно столько было поклонников у суррогатного советского жанра «пельмени-вестерн». В «Ненависти» (1977), написанной все теми же Михалковым и Володарским, шальные пули сбивали с беленых стен расписные тарелочки, а трое братьев и милка-сексапилка шмаляли из окон по носящимся каруселью всадникам. В «Забудьте слово „смерть“» (1979) щерился наголо бритый для роли батьки Кикотя Константин Степанков, а в финале красный командир-чоновец замедленной съемкой падал навзничь, разбрызгивая молоко из побитой пулей крынки. Что до фильма «Хлеб, золото, наган» (1980), то уже в его названии звучали отголоски серджо-леоневского «Хороший, плохой, злой», а флегматичный Владимир Борисов в роли чекиста Горбача был вылитый Ли ван Клиф, особенно когда подносил зажженную сигару к ящику с динамитом. Как и у Леоне, он лишь лениво поднимал воротник кожаной тужурки, когда снаряды наступающих
