Мэгги охотно постигала премудрости. Она научилась менять тон голоса и говорила уже без явного акцента. Реза не мог до конца поверить в то, что ему не хватает той бойкой на язык крашеной блондинки из штата Вермонт, которая глядела на него с явным неуважением. Он уговаривал себя, что ошибается и Мэгги просто очень быстро усваивает все, связанное с королевскими премудростями, и становится принцессой, которой и должна стать.
«Почему ты хочешь, чтобы она оставалась прежней?» – недоумевал он про себя, терзаемый собственными слабостями.
И не находил ответа. Чем больше менялась Мэгги, тем сложнее ему становилось сопротивляться ей. Будто бесстрашное существо из штата Вермонт в нынешнем обличье принцессы настойчиво вело его к краю пропасти, несмотря на отчаянное сопротивление.
Между тем Реза подозревал, что чересчур настаивал на совместных ежевечерних ужинах. Он уговаривал себя, что на подобных, по идее, формальных встречах может оценить достигнутые успехи. Скорее всего, это было правдой. Но он прекрасно понимал, что не по этой причине ожидает весь день очередной встречи вечером.
Да, он обманывался и не мог остановиться.
Однажды вечером Реза обнаружил Мэгги в большом зале за час до ужина. Громко считая вслух, она повторяла движения вальса. Сосредоточенно смотрела на ноги, а руки вытянула вперед, будто держала воображаемую коробку.
Одно дело – желать ее. Это уже достаточно плохо. Но это ощущение счастья где-то в груди абсолютно недопустимо. Реза понимал, что это совершенно новая угроза.
Он приказал себе забыть об увиденном, вернуться в свои покои и переодеться к ужину. Надо продолжать поддерживать тот уровень формальных отношений, который позволит ему сохранять здравый рассудок.
Но вместо этого он вошел в бальный зал.
Мэгги была слишком увлечена подсчетом шагов и не увидела появления Резы. Как только заметила его, замерла на месте, глядя на него широко раскрытыми карамельными глазами и все еще вытянув руки перед собой, будто до этого танцевала с привидением.
Реза отнюдь не идеальный мужчина, но и не лжец. Он прекрасно понимал, что означает этот жар в ее глазах. Чувствовал, как тот же жар проникает в его тело, образуя множество горящих очагов.
– Что вы делаете? – спросила она. По странному тону ее голоса Реза понял, что в данный момент выглядит чрезвычайно напряженно.
Он должен был принять меры раньше. Если в данный момент началось его падение, с этим бороться сейчас невозможно.
– Позвольте мне помочь вам, – предложил он низким, глубоким голосом.
И, не дожидаясь ответа, пересек комнату и просто встал с ней в пару, игнорируя пылающий между ними огонь.
Он взял ее руку в свою. Ему понравилось, как она положила другую руку на его плечо. Держась от нее на достаточном расстоянии, Реза думал, что заслужил как минимум десять медалей за усилия, которые он прилагает, чтобы не прижать ее к себе.
А потом он начал танцевать, кружась вместе с ней. Ему не мешало отсутствие музыки, которую заменяло дыхание Мэгги и его сильное страстное сердцебиение.
Реза позволил себе наблюдать за грациозностью ее движений. Ее волосы темного насыщенного цвета, который ему так нравился, сегодня были собраны в пучок. В платье-футляре она выглядела очень молодо и элегантно, хотя по-прежнему казалась очень худой. Правда, за последние недели Мэгги успела избавиться от явных признаков истощения. Теперь ничего не отвлекало от ее красоты.
Он наслаждался возможностью держать ее в своих объятиях.
– Сейчас практически невозможно представить, что вы именно та женщина, которую я встретил в кофейне. – Он не смог удержаться от комментариев, хотя лучше бы ему промолчать. – Вы стали настораживающе исполнительной.
– Я все та же, – заверила Мэгги, но он подумал, что ее ответ последовал слишком быстро, будто был подготовлен заранее. Ему не понравилось, что Мэгги смотрит исключительно на его подбородок, словно опасается взглянуть ему в глаза. Она явно пряталась от него, находясь в его объятиях. – Раньше я пыталась вспомнить, когда нужно вовремя заплатить за квартиру, а теперь должна помнить, какую вилку выбрать для еды.
Столь разумный и ясный ответ должен был ему понравиться. Ведь именно этого Реза добивался. Мэгги должна стать именно такой безукоризненно правильной особой королевской крови. Его странная ностальгия по той женщине, в которую она превратилась, борясь за выживание, безусловно, унизительна для них обоих.
Он сам себе внушал отвращение, однако продолжал кружить ее по залу снова и снова, не в состоянии заставить себя уйти.
«Ты король, – внушал внутренний голос, напомнивший резкий, немного манерный голос его матери в те мрачные дни, которые наступили после самоубийства его отца. – Ты управляешь или тобой правят?»
Реза внезапно остановился. Мэгги по инерции продолжала двигаться и поэтому едва удержалась от падения на него. Он практически выпустил ее из рук, но в последний момент удержал.
– Я распоряжусь, чтобы ваш учитель танцев уделил больше внимания вашим ногам, – услышал он свой голос, холодный, как зимний ветер. – Вы не имеете права наступать на ноги высокопоставленным иностранным гостям и провоцировать международные скандалы.
Ее подбородок задрался. Мэгги дернула рукой, высвобождаясь из его объятий. Но Реза только крепче сжал ее.
– Неделю назад я совсем не умела танцевать. Поэтому сейчас нахожу, что у меня отлично получается. – Ее голос был ровный, но он явно распознал в нем признаки прежнего темперамента.
Грустно, что его так взволновал этот факт.
– Важно не то, что вы думаете, принцесса, – тихо и убедительно наставлял Реза. – Важно то, что думаю я.
На этот раз он отпустил ее, когда она снова попыталась вырваться. Мэгги отступила назад, задрав подбородок с бунтарским видом, которого ему так не хватало, и с вызовом во взгляде сделала безупречный реверанс.
Это был, возможно, самый красноречивый жест «отстань!», который он когда-либо видел. И этот жест был адресован ему.
– Браво! – Резе хотелось рассмеяться, однако внутри, как струна, натягивалось и причиняло боль другое чувство. – Считаю своим долгом предупредить вас не пытаться повторить это перед любой монаршей особой, с которой вы можете встретиться. Особенно демонстрируя подобное поведение. Вас могут обезглавить за оскорбление, не важно, что этот вид казни был запрещен много веков назад.
– Если это оскорбило вас, значит, я,
