Это прослеживается в древнем искусстве, в пещерах кроманьонцев и статуэтках Венеры. Женщина — это просто обнаженная фигурка, и в ней, именно в ней все дело. Мужские фигурки вокруг постоянно выполняют специфические действия, определенные функции — охотничьи или шаманские. Мне снова вспоминается образ великой восемнадцатирукой богини. Каждая рука — это символ одного из богов, но она объединяет их всех.
ЖЕНЩИНА: Джозеф, меня всегда так поражает то, что врожденная способность женщины быть терпеливой напоминает образ тяжело нагруженного верблюда.
КЭМПБЕЛЛ: В книге «Так говорил Заратустра» Ницше описывает три этапа человеческой жизни: верблюда нагружают, и он отправляется в пустыню; там он превращается в льва и убивает дракона (нашего старого знакомого по имени Не Смей), а потом становится ребенком, который сам выбирает свой путь72.
ЖЕНЩИНА: А может быть, она застрянет на стадии верблюда из-за своей способности все терпеть, а мужчина, поскольку он нетерпелив и стремится к действию, идет и сразу убивает дракона. Я считаю, что женщины, которые застряли на верблюжьей стадии, не переходят к стадии львицы и не идут дальше. Вот они и застревают в ужасной энантиодромии, о который вы уже рассказывали.
КЭМПБЕЛЛ: Дамы, послушав в течение пары дней ваши рассуждения, я пришел к мысли, что ключевое качество женщины — это способность все вынести и со всем справиться.
Мужчине нужно вытерпеть лишь краткие моменты сильной боли, выдержать противостояния и преодолеть трудности. Именно это вы должны пережить вдали от всех во время обрядов инициации. Джордж Кэтлин, который жил среди индейцев-манданов в 1830-х годах, сделал сотни зарисовок с ними73. Одна серия рисунков — самая запоминающаяся из всех — иллюстрировала обряды мужской инициации, где молодые мужчины свисали с потолка с воткнутыми в грудь копьями. Один из индейцев объяснил: «Наши женщины страдают, и мы тоже должны научиться страдать». Страданием пронизана вся женская жизнь — это часть женской природы. А мужчине нужно заставить себя страдать — это совсем иная ситуация.
ЖЕНЩИНА: Женщине необходимо дойти до определенной черты, чтобы вернуться с обретенной энергией и прекратить страдания, а вот мужчине нужно учиться терпеть дольше.
КЭМПБЕЛЛ: Ему нужно найти себе проблемы. Я беседовал об инициации мальчиков и девочек в архаических обществах. Женщину жизнь настигает сама. Однажды у девочки начинается менструация, и все — она становится женщиной74. Мужчина подобного опыта не переживает.
ЖЕНЩИНА: Разве что во время ритуалов.
КЭМПБЕЛЛ: Именно поэтому этот ритуал должен быть таким жестоким. Чтобы человек осознал, что он больше не маленький мальчик, и оторвался от материнской юбки.
ЖЕНЩИНА: А у нас ничего подобного не происходит. Мой брат жил дома, пока ему не исполнилось двадцать четыре, и он никогда по-настоящему не смог оторваться от нашей матери.
КЭМПБЕЛЛ: Да, это распространенное явление. Но кому-то сепарация удается. А еще бывают матери, которые понимают важность этого разделения и способствуют ему. Мать, которая вцепилась в своего сына и не желает его отпускать, — ужасное бремя для молодого человека в нашей культуре.
В первобытных и традиционных культурах мать и сын разделяются эмоционально. Я недавно читал об одном индусском ритуале в Бенгалии. Там состояние «женщины-верблюда» проявляется в самой крайней степени. Она должна слушаться отца, пока не выйдет замуж, потом — мужа, пока он не удалится в лес или не умрет, а потом, если она не бросится в погребальный костер, ей придется слушаться своего старшего сына. Она никогда сама себе не хозяйка. Ее единственная эмоциональная и ценная для нее привязанность в жизни — это ее дети, и, конечно, существует ритуал, который помогает женщине отпустить своего сына. Он проходит на протяжении многих лет. Духовный наставник семьи, гуру, является в дом и просит хозяйку подарить ему какую-то ценную вещь. Для начала что-то из ее украшений, потом что-то из еды и так далее. Ей нужно научиться расставаться с тем, что для нее ценно. Когда приходит время и ее маленький мальчик, повзрослев, становится мужчиной, она уже умеет отпустить самое дорогое, что у нее есть. Это обряд инициации для женщины — уметь отпускать.
А вот мужчину нужно систематически вырывать из мира женщин, забирать в лагерь мужчин, чтобы он нашел свое поле деятельности, заставлять совершать активные действия. Девочку «забирает» сама жизнь. Поэтому инициация для девочки заключается в том, чтобы сидеть в крошечной хижине во время первой менструации[72] и осознавать: «Я — женщина». А однажды она понимает, что беременна, и вот она уже мать.
ЖЕНЩИНА: И верблюд.
КЭМПБЕЛЛ: Ну почему же обязательно верблюд? Никакой она не верблюд. Это ее поле деятельности — она может пройти весь этот путь полностью, так же, как мужчина проходит свой.
ЖЕНЩИНА: В идеале хорошо бы изменить все так, чтобы женщина могла продолжать исследовать свой потенциал и при этом быть матерью, и женой, и всем, чем она пожелает.
КЭМПБЕЛЛ: Если у нее есть семья, ей этим и нужно заниматься; нет никакой работы в мире без рутинных обязанностей.
ЖЕНЩИНА: С этим полностью согласна.
КЭМПБЕЛЛ: Рутина, рутина — что за проблема?
ЖЕНЩИНА: Но вы постоянно возвращались к этой мысли в ваших лекциях: очень сложно выполнять творческую работу или заниматься духовной практикой, если вас постоянно отвлекают.
КЭМПБЕЛЛ: А раньше воспитание детей считалось творческим занятием.
ЖЕНЩИНА: Знаете, мне кажется, что странствие героя не связано с мытьем посуды, или выступлением в совете директоров, или участием в войне, или работой в библиотеке. Я думаю, что это психологический путь, который нужно пройти и творчески относиться к тому, что ты делаешь, неважно, что это. Если вы нашли ответы на психологические вопросы к самому себе и интегрировались в пространство мифа, все оживает. Оттенок творчества будет присутствовать во всем, чем вы занимаетесь. Но сомневаюсь, что это произойдете человеком, который всю жизнь моет посуду.
Думаю, что этот аспект психологического странствия более или менее одинаков и для мужчин, и для женщин. Я знаю, что я многое идентифицирую с тем приключением, о
