— Мы еще поиграем, сучонок. Готовься. — Он провел ладонью по голове, посмотрел на окровавленные пальцы и обратился к детворе: — Этот парень здешний? Кто покажет, где он живет, получит десять баксов. Ну, желающие есть?
— Это Артемов, — сообщил детский голос. — Дом с башенкой и петушком наверху, вон там.
— С ба-ашенкой, — повторил верзила, нехорошо улыбаясь. — И с пету-ушко-ом. Символично. Иди сюда, пацан, бери вознаграждение.
Женька посмотрел на белобрысого доносчика без злости. Сегодня вся она была израсходована. Без остатка.
Когда он натянул рубаху, дружок долговязого вышел из воды и, шипя, стал промокать лицо скомканной футболкой. Нос у него был на месте, только кончик скособочился, так что приходилось придерживать пальцем.
«Не тот случай, когда шрам украшает мужчину», — подумал Женька и поплелся домой.
Путать следы и таиться не имело смысла. Да и не для того он приехал на дачу убитых родителей.
Вход запрещен
Таксист попался разговорчивый. А они вообще бывают другие? Юрию такие до сих пор не попадались. Стоит дать слабину и поддержать простецкий разговор о погоде, как ты попал. На тебя обрушится лавина информации — о политической обстановке в мире и стране, о стервозной женской натуре, футболе, износившихся клапанах, генетически модифицированных продуктах, индексах Доу Джонса, падении нравов, глобальном потеплении, глобальном похолодании и еще много о чем.
В общем, таксист сказал, что на следующей неделе обещают аномальную жару, Юрий философски заметил: «Лето же», и пошло-поехало.
— Вот ты мне скажи, — горячился таксист, ритмично пристукивая ладонью по рулю, — почему все так неправильно устроено? Я вкалываю, ты тоже, верно?
Юрий подумал, что если сказать, что, кому и куда он вкалывал, то собеседник, пожалуй, заткнется хоть ненадолго. Но он не любил всех этих историй «за войну», потому что всей правды никто не расскажет, а языком трепать — все мастера.
— Допустим, — уклончиво произнес Юрий.
— Ну вот, — удовлетворенно кивнул таксист. — Одни вкалывают, а другие пенки снимают. Большой такой ложкой. И хрен они на нас клали. Со столовым прибором.
— И что? Вопрос в чем?
— Как в чем? Говорю же, несправедливо это.
— Может, они просто умнее? — скучно предположил Юрий. — Те, что с ложками, а не с лопатами.
— Да как… Да ты…
Таксист даже задохнулся от возмущения. Высказанное предположение настолько потрясло его, что, обгоняя разболтанный «пазик», он едва не задел проплывающий мимо желтый борт, а потом долго шел по встречной полосе, увернувшись от лобового столкновения в последнюю секунду.
Юрий решил его немного успокоить.
— Смотри, — заговорил он. — Вот олигарх. Ему же состояние никто на блюдечке не принес, сам понимаешь. Он его выстрадал, вылизал, выползал, высосал или что там еще… А потом жизнь у него какая? Он же, бедняга, день и ночь над златом своим чахнет. Трясется, что отберут, объегорят, по миру пустят, посадят, а то и шлепнут. — Вспомнив о чем-то своем, Юрий усмехнулся. — Ну и ради чего все было? Не лучше ли, как простому работяге? Отпахал свое, отдыхай, ни о чем не думай.
— Ага, не думай, — обиделся таксист. — Сказал тоже. У меня две девки, одна на выданье, другая без модных шмоток и прибамбасов истерики закатывает. Да и супружнице то сапоги подавай, то олл инклюзив. А денег где взять? Оглоеды, которые наверху, никак не нажрутся, все подчистую подбирают.
— Не нравится? Так грабь их сам. Или свой бизнес начни. Но баранку ведь крутить проще, а?
Наперед зная ответ, Юрий смотрел вперед, на серую дорогу, стелющуюся под колесами, на зеленую рожь, на молодые побеги кукурузы, похожие на несметные полчища саранчи. Никакая справедливость в нашем мире невозможна, поэтому то, что кажется правильным волку, огорчает овечек. А в итоге будет так, как захочет хищник. Пока по его шкуру не придет охотник.
— Ты думаешь, уел меня, — проговорил таксист, глядя прямо перед собой и дергая щекой. — А я тебе так скажу. Баранку крутить не проще, чем колесики сейфов и титьки манекенщиц. Но я делаю это и буду делать, потому что… — Он убрал руку с руля, чтобы ударить себя в грудь. — Потому что совесть есть. Она ближних грабить не позволяет. Православный я.
— О, — протянул Юрий уважительно. — Щеку подставляешь, значит?
— На это в Библии другая заповедь имеется. Око за око, слыхал?
— Угу. Тогда как насчет рубахи?
— Какой рубахи? — не понял таксист.
— Последней, — спокойно пояснил Юрий. — Снимаешь с себя и отдаешь ближнему. Мне, например.
— Рубахи не жалко.
Решив, что он наповал сразил клиента остроумным ответом, таксист засмеялся, кося хитрым глазом.
— А если бы я тебя попросил подвезти меня бесплатно?
Пожалуй, впервые за всю дорогу Юрий прямо посмотрел на попутчика. Испытующе так, твердо.
— Я благотворительностью не занимаюсь, понял, братан?
Говоря, таксист продолжал коситься, но уже не весело, а тревожно, опасливо.
Правильно делал. Юрию не понравился его тон. И обращение «братан» тоже. Боже упаси от таких родственников.
— А если бы я очень попросил? — спросил он с мягким, но очень ощутимым нажимом. — Я умею быть очень убедительным. Не то что православные, даже мусульмане отзывчивыми становятся.
Профиль таксиста окаменел, словно он превратился в памятник самому себе.
— Воевал, да? — спросил он.
Уже совсем другим тоном. Уважительным и жалобным одновременно.
Юрию стало скучно. Он зевнул и сказал:
— Это я так, для поддержания разговора. Не напрягайся, я заплачý.
Таксист смотрел на дорогу и молчал. Давно бы так.
Предоставленный самому себе и своим мыслям, Юрий стал лениво вспоминать Ангелину. Она ему нравилась. А еще ему нравилось, что ей придется усмирить свою гордыню. Он пока не решил окончательно, воспользуется ли ею. Может быть, нет. Тогда получится, что заказ выполнен бесплатно. Плевать. Хорошая женщина. Только чересчур заносчивая.
«Так это будет укрощение строптивой?» — спросил внутренний голос.
Почему бы и нет? Будничное существование — штука скучная и предсказуемая. Чтобы не засохнуть от тоски, мужчина обречен играть. В войну, в любовь, футбол, карты. Во что угодно. Тогда
