Мария Карташевская, первая любовь Константина Сергеевича, тоже дожила до глубокой старости; она умерла в Петербурге в 1906 году. Замуж Мария Григорьевна так и не вышла.
В 1870 году в истории рода Аксаковых произошло знаменательное событие: Софья Сергеевна, младшая дочь Аксаковых, продала загородную семейную усадьбу Абрамцево известному меценату Савве Ивановичу Мамонтову.
С. И. Мамонтов рассказывает о том, как совершился «факт покупки» Абрамцева: «Ко мне явился какой-то сводчик и предложил купить именье… Описание было довольно заманчиво, желание купить землю сильное, а потому, не долго думая… я с женой и с Н. С. К. (очевидно, подразумевается Николай Семенович Кукин, промышленник и купец. – Ю. М.) отправились с утренним поездом по Троицкой дороге в Хотьково, сели в сани и поехали в Абрамцево. День был ясный, солнце весело играло, весна сильно чувствовалась в воздухе, и на душе было, должно быть, очень хорошо. Проезжая по просеке густым монастырским лесом, мы уже начали хвалить местоположение дома, который увидели на противоположной горе. В усадьбе нашли старого аксаковского слугу Максимыча, который и стал нам показывать все прелести Абрамцева. Дом, хотя и очень хилый на вид, показался нам симпатичным… По дому раскиданы кое-какие аксаковские вещи, старая мебель, даже как будто какой-то дух старика Аксакова, рассказы старого слуги – все это прибавило прелести, и вопрос о покупке был уже, кажется, решен; словом, мы воротились в Москву в восторге, и наутро было решено ехать к владелице, Софье Сергеевне Аксаковой, узнать все подробности и, кажется, чуть ли не кончить. Так как дело пришлось иметь с высоко честными людьми, то весьма естественно, что разговор о покупке пошел очень просто и ясно… Купчая была совершена без задержки».
Вскоре Мамонтовы переехали в Абрамцево и стали здесь понемногу обживаться. А старого аксаковского слугу Максимыча приютили у себя, сделали управляющим.
Н. В. Поленова, жена известного художника, рассказывает о новых владельцах Абрамцева:
«Основавшись на развалинах старой помещичьей жизни, они с глубоким уважением к прошлому, связанному с именем Аксакова, взяли из него любовь к деревне, к русской природе, всю его духовную сторону и поэзию, известную патриархальность и благоговейный культ того восторженного кружка 40-х годов, который некогда собирался в Абрамцеве».
И вновь ожило Абрамцево, заговорило множеством голосов.
В доме, где протекала жизнь аксаковского семейства, где бывали М. С. Щепкин, И. С. Тургенев, Н. В. Гоголь, теперь обосновалось новое поколение деятелей культуры; писали художники, ставили спектакли актеры, и архитекторы возводили чудесные, причудливые сооружения в сказочном или древнерусском стиле вроде бани-теремка или избушки на курьих ножках. И. Е. Репин, В. М. Васнецов, В. Д. Поленов, М. В. Нестеров, В. А. Серов, К. А. Коровин, М. А. Врубель, К. С. Станиславский, Ф. И. Шаляпин, М. М. Антокольский – вот далеко не полный перечень имен, составивших блестящее абрамцевское созвездие.
Для Сергея Тимофеевича, замечательного знатока и ценителя природы, одним из самых любимых явлений была… бабочка! Выбор не случаен – с древних времен бабочка символизировала судьбу человека благодаря очевидной параллели: гусеница – кокон – бабочка || жизнь – смерть – воскресение. Аксаков верил, что и его труд, и труд его сыновей не канут в небытие.
И действительно, аксаковская традиция не пресеклась, но, сплетясь с другими традициями, образовала яркий и богатый орнамент русской классической культуры.
В июле 1917 года русский философ и ученый П. А. Флоренский писал наследнице имения Абрамцево А. С. Мамонтовой о значении этого памятника в будущем: «Тогда „Абрамцево” и Ваше Абрамцево будут оценены: тогда будут холить и беречь каждое бревнышко аксаковского дома, каждую картину, каждое предание… И Вы должны заботиться обо всем этом ради будущей России…» (Письмо опубликовано внуками П. А. Флоренского – игуменом Андроником (Трубачевым) и П. В. Флоренским.)
Каково же значение семьи Аксаковых в целом?
В истории возникают явления, которые, будучи фактом жизни, становятся одновременно фактом искусства. Очень уместно здесь идущее еще от эпохи романтизма понятие жизнестроение. У реальных, жизненных событий есть свое развитие, своя логика, они обладают своей законченностью, завершенностью, своей симметрией, почти соперничающей с уравновешенностью и гармонией художественного шедевра. Наконец, у них есть свой смысл, отнюдь не только эстетический, но и общественный, и исторический.
Русская жизнь позапрошлого столетия почти одновременно выдвинула два таких явления. Одно – кружок Станкевича. Другое – семья Аксаковых. Одно явило собою дружеское объединение как единый живой организм. Другое показало, что такое фактор родственных связей, семьи.
Конечно, и до Аксаковых были семьи, отмеченные печатью высокой духовности и культуры. Однако у Аксаковых семейственность – в самом лучшем смысле этого слова – получила наиболее полное, широкое развитие, пронизала собою жизнь нескольких поколений, была осознана как некое очень важное, отнюдь не только личное дело – как своего рода предназначение и судьба. И притом судьба никем не навязанная, не имеющая ничего общего ни с наложенным обетом, ни с предписанной ролью, но слагающаяся из свободного и естественного волеизъявления каждого.
Вера Сергеевна Аксакова писала в дневнике: «Большею частью люди, самые жаркие поклонники нашей семьи, или ее идеализируют до неестественности и даже до смешного, или доводят до такой крайности и до уродливости строгость нашего нравственного взгляда, или превозносят до такой степени наше общее образование, ученость даже, что другие могут счесть нас за педантов, или, по крайней мере, таких исключительных людей, к которым простой, не слишком образованный человек и подойти не может… Неужели так трудно понять простоту нашей жизни! Право, это даже часто неприятно; мы живем так потому, что нам так живется, потому что иначе мы не можем жить, у нас нет ничего заранее придуманного, никакого плана, заранее рассчитанного, мы не рисуемся сами перед собой в нашей жизни, которая полна истинных, действительных страданий, лишений всякого рода и многих душевных невидимых огорчений. Мы все смотрим на жизнь не мечтательно: жизнь для всех нас имеет строгое, важное значение; всем она является как трудный подвиг…»
Действительно, нет ничего более противопоказанного духу семьи Аксаковых, чем ее идеализация. Были в этой семье не только «невидимые огорчения», но и вполне видимые разногласия, ссоры и конфликты – единство устанавливалось как бы поверх частных диссонансов господствовавшей атмосферой безукоризненной честности, нравственности, порядочности и гуманности.
И на всех, кто соприкасался с Аксаковыми, эта атмосфера действовала завораживающе.
Лев Толстой восхищался моральной силой, исходившей от Станкевича. Подобная сила исходила