Прошел еще год, и усилиями П. Анненкова была издана первая краткая биография Станкевича и первый сборник его писем (в своей работе Анненков, в частности, пользовался рукописью Фролова).
На эти издания откликнулся близкий к Чернышевскому по убеждениям Н. А. Добролюбов.
Критик особенное внимание уделил нравственному облику Станкевича, каким он отразился в письмах, в воспоминаниях друзей. «Над ним не имели силы грязные побуждения, мелочные расчеты, двоедушные отношения; оттого во всем существе его, во всей его жизни замечается ясность и безмятежность… Нас пленяет в Станкевиче именно это постоянное согласие с самим собою, это спокойствие и простота всех его действий».
Ни Чернышевский, ни Добролюбов не принадлежали к кружку Станкевича и никогда не встречались с ним. Но они говорили о нем так тепло и заинтересованно-лично, словно это был их близкий друг. Так образ Станкевича переходил из личной памяти в общественную, ничего не теряя в своей яркости и убедительности.
Этот образ стал еще ярче, когда русское общество ближе познакомилось со многими новыми документами. В 1890 году племянник Станкевича Алексей Иванович Станкевич издал том его сочинений, а спустя двадцать четыре года (в 1914 году) – объемистый том его писем.
В воспоминаниях о Станкевиче (к которым мы не раз обращались) Тургенев между прочим заметил: «Фразы в нем [Станкевиче] следа не было – даже Толстой [Л. Н.] не нашел бы ее в нем».
Тургенев прибег к Льву Толстому как к авторитету, потому что тот был известен своей нравственной требовательностью и взыскательностью. Но Тургенев не знал, что его слова оправдаются буквально.
Прочитав биографию и письма Станкевича в издании Анненкова, Лев Толстой был потрясен. «Вот человек, которого я любил бы, как себя…» И в другом месте: «Никого никогда я так не любил, как этого человека, которого никогда не видел. Что за чистота, что за нежность! что за любовь, которыми он весь проникнут…».
Переходя из личной памяти в общественную, Станкевич продолжал свое существование.
Станкевич так и не успел создать ни одного из тех произведений, к которым упорно себя готовил, но сама его жизнь, запечатленная в общественной памяти, стала великим произведением.
А тот «благороднейший и чистейший эпизод», в который вылилась жизнь его кружка, навсегда превратился в неотъемлемое звено отечественной культуры.
Часть вторая
Семья
«Прекрасная семья»
В 1941 году во втором номере журнала «Детская литература» появилась небольшая библиографическая заметка «Детские годы Багрова-внука». Заметка принадлежала перу известного писателя Андрея Платонова, посвящена же она была одноименной книге Сергея Тимофеевича Аксакова, вышедшей незадолго перед тем новым изданием.
В произведении Аксакова «читателя привлекает точное, словно прозрачное, изображение старинной, обильной природы и медленная, задумчивая, внешне незлобивая жизнь патриархального, семейного человека среди этой старинной природы», отмечал рецензент. И перебивал себя вопросом: «Но разве именно эта картина или эта идея природы составляет смысл и ценность всей „Семейной хроники” Аксакова и книги „Детские годы Багрова-внука” в особенности?»
«Нет, не в этом, – был ответ. – Главный, центральный смысл хроники указывается в ее названии, в том, что она – семейная… Особая сила „Детских годов Багрова-внука” заключается в изображении прекрасной семьи, вернее – целого рода, то есть преемственности двух семейств, переходящих в будущую, третью, – через посредство внука и сына, через посредство ребенка: семья показывается через ее результат – ребенка, что наиболее убедительно».
«Род», «преемственность двух семейств», «семья», «семейная хроника»… Как все это вписывалось в нашу эпоху, в уже наступившие «сороковые, роковые» годы? Пол-Европы было уже объято пламенем войны, считанные дни оставались до вторжения фашистских армий в нашу страну, а Детиздат – так называлось тогда сокращенно издательство «Детская литература» – выпускает произведение о «медленной, задумчивой жизни» патриархальной помещичьей семьи, и современный писатель, предельно чуткий к проблемам дня, автор «Сокровенного человека», «Города Градова» и «Котлована», видит в нем образец захватывающе-увлекательного, злободневного повествования.
Платонов писал, что «чувству родины и любви к ней, патриотизму, человек первоначально обучается… в семье», что «именно в любви ребенка к своей матери и к своему отцу заложено его чувство общественного человека… потому что мать и отец в конце концов умрут, а потомок их останется – и воспитанная в нем любовь, возжженное, но уже не утоляемое чувство обратится, должно обратиться, на других людей, на более широкий круг их, чем одно семейство».
Так частное связывалось с общим, малое – с большим, семейное – с государственным и настоящее – с прошлым. Причем историческим прошлым.
В «Семейной хронике» и в ее продолжении – «Детских годах Багрова-внука» – Сергей Тимофеевич Аксаков рассказал историю реальной семьи – той, в которой он родился и вырос. Об этом знали уже современники писателя, первые читатели его книг. Достаточно было слегка изменить имена персонажей, так сказать дешифровать их, чтобы получились реальные, действительно существовавшие люди. Степан Михайлович Багров – это дед писателя Степан Михайлович Аксаков; Алексей Степанович и его жена Софья Николаевна – родители писателя Тимофей Степанович и Мария Николаевна. Себя же (как и деда) автор вывел под своим настоящим именем – Сергей, оставив лишь вымышленную фамилию, так что заглавие его книжки мысленно можно было бы переиначить (что, вероятно, и делали многие ее читатели) – «Детские годы Аксакова-внука».
Словом, когда мы говорим вместе с Платоновым о «прекрасной семье», вызывавшей глубокий, пристальный интерес многих поколений, то в конечном счете подразумеваем семью Аксаковых.
Семья эта, однако, сложное, развивающееся явление. В «Семейной хронике» и «Детских годах Багрова-внука» Сергей Тимофеевич рассказал лишь о двух старших ее поколениях – дедушке с бабушкой, родителях – и немного о себе в пору своего детства. Впереди была вся его жизнь и жизнь его детей – третье поколение, переходящее в четвертое. То есть, собственно, история семейства Сергея Аксакова. И с нею-то начиналась самая значительная глава семейной истории. Ибо она пересекалась и совпадала с главами большой истории – России, русской литературы, русской культуры.
Прощаясь с действующими лицами «Семейной хроники», С. Т. Аксаков писал: «Вы не великие герои, не громкие личности; в тишине и безвестности прошли вы свое земное поприще… но вы были люди, и ваша внешняя и внутренняя жизнь так же исполнена поэзии, так же любопытна и поучительна для нас, как мы и наша жизнь, в свою очередь, будем любопытны и поучительны для потомков. Вы были такие же действующие лица великого всемирного зрелища, с незапамятных времен представляемого человечеством, так же добросовестно разыгрывали свои роли, как и все люди, и так же стóите воспоминания». Все это можно отнести и к семье самого Сергея Тимофеевича – но с одним существенным дополнением. Не «в тишине и безвестности» протекала ее жизнь. И
