Мы отправились в казино на Парадайз-Айленд, где Генри и Поли открыли нам кредит. Мы встретили в «Ла Конче» Билли Дэниелса и стали его гостями. Потом всю ночь искали для него шлюху.
На обратном пути таможенники решили обыскать мой багаж. Поли и Генри впали в истерику, только что по полу не катались.
Думаю, Карен прослышала о наших приключениях, потому и начала следить за нами, а затем решила сделать свой ход. Ведь она теряла Генри. Он взял в поездку с Поли меня, а не её. Она была в отчаянии, но ничего не могла с этим поделать, трезвонь она в мою дверь хоть до посинения.
Генри. В тот день я пришёл домой поздно. Всё было как всегда. Дочь спала. Я был слегка поддатый и уставший. Карен занималась какими-то домашними делами. Пошёл в спальню и рухнул на кровать. Я, наверное, уже почти уснул, когда почувствовал тяжесть на руках и плечах. Полусонный и пьяный, я слегка приоткрыл глаза и увидел, что это Карен уселась на меня верхом, придавив коленями. Она держала тридцать восьмой, нацеленный мне точно между глаз. Я всегда хранил в гардеробе заряженный револьвер и знал, что он отлично работает. Мне были видны пули в барабане. Карен трясло, она тяжело дышала. Потом она взвела курок. Я не мог пошевелиться. Зато мгновенно протрезвел. Она кричала что-то про Линду, Лин, ресторан и шефа, я чувствовал, что у неё начинается истерика.
Я начал говорить. В надежде, что она ещё как-то себя контролирует. Когда я пришёл домой, она ведь ни слова не сказала. Держала всё это внутри. Я подумал, может, она просто блефует. Так что я начал говорить и в конце концов медленно и осторожно отвёл её руку и забрал револьвер. И тогда уже дал себе волю. Я так взбесился, что отхлестал её ремнём. Господи боже, только этого дерьма мне не хватало! Я и так постоянно беспокоился, как бы меня не пристрелили другие умники, а теперь волноваться ещё и насчёт жены? Я сказал ей, что вернусь, когда она успокоится. Собрал вещички и отбыл к Линде на пару недель. Тогда мне впервые пришлось так надолго уехать, но в последующие несколько лет это повторялось неоднократно, пару раз и она от меня съезжала.
Карен. В ту ночь я просто с ума сходила. Чувствовала, что меня используют. Вначале я думала: ага, сейчас припугну его! Но как только взяла револьвер, моя ладонь вспотела. Я ощутила пугающую силу. Оружие было тяжёлым. Никогда прежде не держала такой тяжёлый револьвер, однако стоило поднять его, как появилось чувство, что я смогу им воспользоваться. Смогу убить. Я навела револьвер Генри между глаз. И тихо позвала его по имени. Как будто просто хотела пробудить от сна. Он медленно открыл глаза. Тогда я взвела курок. Я хотела, чтобы Генри знал, до какого отчаяния он довёл меня. Но выстрелить не смогла. Не могла заставить себя причинить Генри вред. Ведь мне не хватало решимости даже уйти от него.
Правда заключается в том, что, как бы мерзко я себя ни чувствовала, я была всё ещё очень, очень сильно к нему привязана. Он был неотразим. Обладал прекрасными качествами, которые хотелось сберечь. Он мог быть милым, чутким, искренним, мягким. Без острых углов. Совсем не похожим на своих друзей. Он был молод и очень привлекателен. Мои сёстры твердили, что я им одержима: стоило нам разлучиться на несколько дней, как я не могла говорить ни о чём другом. Кроме того, воссоединившись со мной после разлуки, он начинал клясться, что отныне это навсегда. Никакой больше Линды! Я хотела верить. Думаю, он и сам верил в это.
Полагаю, если свести в таблицу все за и против нашего брака, многие люди решили бы, что лишь сумасшедшая продолжит жить с ним, но у каждого из нас имелись свои потребности, и простой математикой этого было не решить. Мы всегда были поглощены друг другом, даже потом, после появления детей и многих лет брака. Мы заводили друг друга. Иногда в разгар ссоры мы вдруг начинали смеяться, и драка прекращалась.
Я часто слышала, как мои подруги обсуждают своих мужей, и, несмотря на все наши размолвки с Генри, понимала, что заключила более удачную сделку, чем все они. Когда я смотрела на него, я знала, что он мой, потому что видела, как он ревнует. Однажды он пригрозил спалить дотла заведение одного парня, который пытался со мной заигрывать. Мне нравилось наблюдать, как он ревнует.
Но всё равно известие об измене оказалось очень тяжёлым. Он был моим мужем. Мне необходимо заботиться о Джуди и о малышке. И что мне следовало делать? Прогнать его? Бросить человека, которого я любила и который так хорошо обеспечивал семью? Он не походил на своих приятелей, которые заставляли жён буквально вымаливать у них каждые пять баксов. У меня всегда были деньги. Он ничего для меня не жалел. Я получала всё что хотела, и он был счастлив. И теперь я должна была выпнуть его? Из-за какой-то измены? Отдать другой? Никогда! Если я и хотела кого пнуть, так это бабу, которая пыталась нас разлучить. Почему она должна победить?
Кроме того, начав расспрашивать подруг, я вскоре выяснила, что Генри всегда напивался, когда был с ней. Вёл себя грубо, заставлял её, как дуру, ждать в машине всю ночь, пока он резался с дружками в карты. Мне начало казаться, что я получаю от Генри всё лучшее, а худшее достаётся ей.
Генри. Я проводил время в основном с Карен и детьми, но, когда Карен начинала орать и доводить меня, я уходил к Линде. Жил у неё несколько дней и возвращался к семье. Это безумие продолжилось, даже когда я сел в тюрьму. Помню, однажды Карен ворвалась в зал свиданий «Райкерс-Айленд», рыча, словно горилла. Она бесновалась. Оказывается, один из этих крысячих вертухаев показал ей имя Линды в
