Генри мог освободиться под залог в сто пятьдесят тысяч, но сам пожелал остаться в тюрьме на пару недель, чтобы «почиститься». В последнее время он принял столько колёс и вынюхал столько кокса, что потерял ясность мысли. Я подумала, что это неплохая идея. А ещё я думала, что при отсутствии улик у нас есть шанс развалить дело.
Поэтому я не могла понять, отчего Генри выглядел таким встревоженным, когда я навещала его, а Джимми и Микки вели себя так странно. Все нервничали. Потом я пошла повидать адвоката Ричи Оддо. Там же меня поджидал, как оказалось, Ленни Варио. Оддо и Варио были родственниками. Ричи сказал, что не может встретиться с Генри уже пару дней. А ведь он адвокат. В чём дело? Генри скрывается от собственного адвоката? Ричи не понимал, что происходит. Я видела, что это пробуждает в нём подозрительность.
Ленни Варио сказал, что знает Генри всю жизнь. Что Генри надёжен. Выглядело так, будто Ленни успокаивает адвоката, но на самом деле он таким образом через меня посылал сигнал мужу. Генри скорее убьёт себя, чем сдаст кого-то, твердил Ленни.
Микки Бёрк названивала ежедневно. И каждый раз спрашивала, когда Генри вернётся домой. Было ясно, что она звонит по просьбе Джимми. Я отвечала, как Генри велел, — что он «на просушке» и пытается уменьшить залог.
В первую неделю заключения Генри мне вдруг позвонил Джимми и сообщил, что у него есть ткань для небольшой швейной фабрики, которую мы открыли в гараже. Сказал, что мне нужно забрать товар в его магазине на Либерти-авеню. Я ответила, что не могу, тороплюсь к Генри в суд. Джимми ответил, что это не проблема, ведь магазин по пути.
Когда я добралась туда, Джимми начал задавать мне вопросы. Улыбался и спрашивал, не нужно ли чего. Я напомнила, что спешу, а он сказал, что материал на складе — там, дальше по улице.
Джимми вышел вместе со мной из магазина и остался стоять, наблюдая, как я иду к тому складу. Я обратила внимание, что окна всех окрестных магазинчиков полностью закрашены. У меня появилось какое-то странное ощущение. Тем не менее я пошла дальше, а когда оглянулась, увидела, что Джимми стоит на том же месте и жестами показывает мне, куда зайти.
Я заглянула в эту дверь и увидела парня, который постоянно крутился рядом с Джимми. Однажды я видела, как он красил Джимми дом. Парень этот был очень жутким. Я всегда подозревала, что он выполняет для Джимми грязную работу. Он не смотрел на дверь, так что я его видела, а он меня нет. Возможно, он там был чем-то занят, какой-то работой. Кто знает? Просто, не знаю почему, мне вдруг показалась, что тут что-то не так.
Я не стала заходить внутрь, махнула Джимми и сказала, что спешу в суд, поэтому заберу ткань позже. Джимми продолжал настойчиво указывать мне на склад, но я не послушалась, прыгнула в машину и уехала. В общем, рядовое происшествие. Я торопилась, мне не понравилось, как выглядели склад и тот, кто ждал меня внутри. В общем, я забыла об этом случае и долгое время о нём не вспоминала.
На следующий день я пошла повидаться с Поли. Он был очень зол на Генри. Он хмурился. Мы встретились в баре «Джеффкенс» на Флэтлендс-авеню. Как обычно, вокруг него толпилась куча народу. Увидев меня, Поли тут же отошёл в сторону, чтобы потолковать наедине. Я рассказала ему об аресте Генри. А Поли ответил, что не станет помогать ему выбираться из неприятностей. Он сказал, что говорил с Генри насчёт наркотиков всего месяц назад, на свадьбе племянницы, и ещё тогда предупредил: если Генри возьмут за наркоту, пусть рассчитывает только на себя. Это означало, что Поли не станет использовать своё влияние на копов, судей, адвокатов и поручителей. Генри уже мог бы выйти на свободу под залог, Поли достаточно было лишь кивнуть поручителю. Но в этот раз из-за наркотиков Генри остался в тюрьме.
Поли посмотрел мне в глаза. Сказал, что вынужден отвернуться от Генри. Потом достал из кармана три тысячи долларов. Сунул деньги мне в руки, на секунду накрыв их своей ладонью. Деньги он даже не пересчитал. Когда Поли повернулся, чтобы уйти, я заметила слёзы у него на глазах.
Макдоналд. Арест Генри Хилла стал первым реальным прорывом в деле «Люфтганзы» больше чем за год. После осуждения Лу Вернера расследование застопорилось. Большинство участников и свидетелей ограбления были убиты или исчезли. Например, на следующую же ночь после вынесения приговора Лу Вернеру кто-то застрелил Джо Манри и Французика Макмахона. Месяцем позже в дымящейся куче мусора на бруклинской парковке неподалеку от Флэтлендс-авеню нашли труп Паоло Ликастри. Потом исчезли Луи Кафора и его молодая жена Джоанна. В последний раз их видели отъезжающими от дома родственников на том самом белом «кадиллаке», который Толстяк Луи подарил своей невесте.
Генри оставался одним из немногих выживших членов банды, и к тому же наконец-то попался на серьёзном преступлении, что давало нам возможность его разговорить. Иначе ему грозило от двадцати пяти лет до пожизненного за наркоторговлю в Нассау. Кроме того, в дело оказались вовлечены его жена и любовница, что могло причинить им очень крупные неприятности. И он об этом знал. Ещё он знал, что за нарушение условий досрочного освобождения его могут отправить досиживать четыре года по старому делу о вымогательстве, а там весьма велика вероятность, что его грохнут лучшие друзья.
Генри был уязвим. Ему грозил слишком большой срок, и было ясно, что Джимми рисковать не станет. Мы подозревали, что он просто выжидает, выбирая подходящий момент. От осведомителей поступала надёжная информация, что в этом параде убийств Генри — следующий на очереди. Пол Варио отвернулся от него, бросив на произвол судьбы.
Если вообще была возможность заставить Генри дать показания против его банды, для этого настал самый подходящий момент. Федеральные агенты начали обрабатывать его с первого же дня в тюрьме Нассау. Джимми Фокс, надзирающий офицер, не уставал напоминать, что на улицы ему возвращаться опасно. Стивен Карбоне и Том Суини, ответственные за
