Микки сказала, что Джимми хочет встретиться со мной сразу же, как только я проснусь. Я велел Карен отвечать, что вокруг полно копов, а вечером мы идём на бар-мицву, так что я встречусь с Джимми не раньше утра воскресенья. Я хотел использовать субботу, чтобы собрать деньги и вообще разнюхать, нет ли опасности.
Воскресным утром мы встретились с Джимми в ресторане «Шервуд» на бульваре Рокавей. Это было популярное местечко, и нас там знали. Я пришел на пятнадцать минут раньше и увидел, что Джимми меня уже ждёт. Он занял кабинку в дальнем конце зала, чтобы видеть всех, кто будет входить в заведение, и все машины, заезжающие на парковку. Хотел проверить, нет ли за мной хвоста.
Он даже не притронулся к мускатной дыне и кофе. В прежние времена Джимми уже уплетал бы за обе щёки не только дыню, но и три-четыре яйца, сосиски, жареную картошку, печенье и тосты, залив всё это огромным количеством кетчупа. Джимми любил кетчуп. Он всюду его добавлял, даже к стейкам. Кроме того, в этот раз он всё время ёрзал. Явно нервничал. В последнее время он начал носить очки и теперь постоянно то снимал, то надевал их.
Я чувствовал себя опустошённым. Не помогло ничто — ни душ, ни свежевыглаженная Карен рубашка, ни парфюм. Ничто не могло заглушить вонь тюрьмы и страха. Увидев меня, Джимми встал. Он улыбался. Он раскинул руки и обнял меня. Мои судебные документы были уже разложены на столе. Джимми взял их у адвокатов. Сев с ним за стол, я ощутил себя почти что как в старые добрые времена.
Внешне, разумеется, всё выглядело отлично. Типа мы обсуждаем с Джимми моё дело по наркотикам, как прежде обсуждали десятки других моих дел. Но на самом деле на этот раз мы обсуждали меня. Я знал, что запалился. Что стал опасен. Я знал, что могу сдать Джимми и заключить сделку с правительством. Я мог сдать «Люфтганзу» и мог сдать Поли. Я мог отправить Джимми и Поли за решётку до конца их дней. А ещё я знал, что Джимми это знает.
Ничего из этого не произносилось вслух, конечно. Фактически мы вообще почти не говорили. Даже если бы федералы умудрились сунуть нам под стол жучка, то, прослушав запись, они вряд ли поняли бы, о чём мы беседовали. Всё решали полунамёки. Жесты. Мы говорили про того парня и этого парня, про парня отсюда и парня оттуда, про волосатого парня и парня из центра. В конце беседы я понимал, о чём шла речь, и Джимми понимал, но больше никто.
Джимми изучил бумаги и пришёл к выводу, что меня сдал стукач. Я-то знал, что это сын Бобби Джермена, но решил не афишировать этот факт. Я сказал, что наркоту не нашли ни у меня, ни в моём доме. Я твердил, какое хлипкое у них дело, но видел, что Джимми всё равно нервничает.
Он хотел знать всё о моих людях. Известно ли про него Робин, Джуди и другим арестованным? Я сказал, что они не в курсе, но видел, что он мне не верит. Он спросил, удалось ли мне уже поговорить с Поли. Я сказал, что нет.
Джимми пытался выглядеть уверенно. Сказал, что у него есть пара идей насчёт моего дела. Но я-то видел, что он задумал. Он делал вид, что хочет помочь мне, чтобы я оставался рядом. А он тем временем спокойно выберет подходящее время, чтобы грохнуть меня. Он просто выжидал удобный момент, чтобы не разозлить Поли моим убийством и не подставить под топор свою собственную шею.
Пока Джимми не понял, что я разгадал его план, у меня был шанс выиграть время на свободе и собрать кое-какие деньги. В общем, я притворялся перед Джимми, будто не знаю, что он, вероятно, хочет сделать, а он притворялся, что всего лишь заботится о моих интересах.
Ещё он хотел послать меня во Флориду через несколько дней. Там якобы надо было уладить кое-какие денежные дела. Скоро мы встретимся и обсудим это. Он предложил пересечься в среду в баре Чарли Япошки на бульваре Квинс в Саннисайде.
Я прежде об этом месте не слышал. Мы с Джимми вместе вели дела двадцать пять лет. Встречались, наверное, в тысяче разных баров в Квинсе и оттянули лет шесть в тюряге, и вдруг он предлагает прийти в заведение, о котором я знать не знаю.
Я кивнул, мол, ага, конечно, но для себя решил, что ни за что на свете не пойду в тот бар. После завтрака с Джимми я сразу поехал взглянуть на предложенное местечко. Не стал дожидаться среды.
Это оказалось как раз такое заведение, какие Джимми в прошлом всегда предпочитал использовать для убийств. Оно контролировалось людьми из его банды. У бара был чёрный ход, выводивший прямо на автостоянку, куда удобно выносить завёрнутый в ковёр «мешок для тела», не попадаясь на глаза посторонним. Забудь об этом, Джимми. Ты, должно быть, спятил, если думал, что в среду я туда приду.
Вместо этого я приехал к принадлежавшей Джимми швейной фабрике на Либерти-авеню в понедельник. Всё утро ушло на сбор денег. А после обеда Карен подвезла меня в тот район. Я уселся в баре через улицу и послал Карен передать Джимми просьбу о встрече.
Он тут же пришёл вместе с Карен. Я видел, что он удивлён и нервничает, не зная, что я задумал. Потом Джимми сказал, что узнал адрес сына Бобби Джермена во Флориде, и предложил мне вместе с Энтони Стабиле поехать туда и пришить стукача. Это было безумие, но я не стал спорить. Джимми никогда прежде не просил меня делать такое. Тем более никогда не говорил о подобных делах в присутствии Карен. Никогда.
Я не возражал, но напомнил, что мальчишка — сын Джермена. Мы что, собираемся грохнуть его отпрыска? Джимми покачал головой и ответил, что это решено. Якобы один из адвокатов встречался с Джерменом в тюрьме и сообщил, что его сын информатор, а Джермен сказал адвокату: «Убить крысу». Вот до чего мы дошли. Заказывали собственных детей.
Пока мы говорили, Джимми размахивал клочком бумаги с новым именем и адресом мальчишки. Он настаивал, чтобы я вместе со Стабиле поехал во
