Я отвёз Карен домой и снова отправился собирать долги. Я дал ей пистолет, с которым спал с тех пор, как вышел из тюрьмы под залог. У меня был небольшой арендованный автомобиль, который нельзя было проследить, и даже второй такой для жены, чтобы не ездить на машинах, известных копам. Офис окружного прокурора Нассау конфисковал мой «вольво».
План был прост — оставаться на свободе как можно дольше и собрать как можно больше денег. Я был в безопасности, пока Джимми верил, что я поеду во Флориду. Но план не сработал. Когда я вечером подъехал к дому, меня окружили восемь агентов. Федералы узнали, что я на свободе. Макдоналд решил не рисковать. Меня арестовали как важного свидетеля по делу «Люфтганзы». Выбора не оставалось — мне предстояло или пойти на сделку, или пойти ко дну.
Глава двадцать вторая
Карен. Вскоре после ареста Генри меня вместе с детьми под охраной федеральных маршалов и агентов доставили в офис ФБР в Квинсе. Мама, сходившая с ума от беспокойства, поехала с нами. Меня принял в своём кабинете Макдоналд, который прямо сказал, что всем нам нужно воспользоваться Федеральной программой защиты свидетелей. Мы в опасности, объяснил он. Генри. Я. Дети. Наш единственный шанс — если Генри начнёт сотрудничать. Тогда мы сможем начать новую жизнь. Я спросила, а что, если Генри пойдёт в программу свидетелей, а мы с детьми останемся дома? Макдоналд ответил, что так не получится, мы всё равно будем под угрозой, потому что бандиты постараются достать Генри через меня и детей.
Макдоналд разъяснил всё предельно чётко. С ним были федеральные маршалы, которые помогали объяснять и подтвердили его слова. Если Генри выступит в суде, сказали они, то люди, против которых он будет давать показания, начнут нас искать. От Генри будет зависеть, останутся они на свободе или проведут остаток жизни в тюрьме. Если эти бандиты решат, что мои родители или сёстры знают, где мы, жизнь моих родных не будет стоить и гроша. Их заставят всё рассказать, а потом нас убьют.
Затем Макдоналд начал свой маленький шантаж. Сказал, что может обвинить в наркоторговле и меня — мол, у него хватает доказательств. Мы с Генри оба пойдём под суд. «И что тогда будет с детьми?» — спросил он.
У меня голова шла кругом, но, выходя из кабинета помощника прокурора, я уже решила, что воспользуюсь программой защиты свидетелей. Генри заявил Макдоналду, что согласится сотрудничать, если я пойду в программу вместе с ним. В одиночку он на это не подпишется.
В общем, особого выбора у меня и не было. Иначе прокуратура грозила засудить нас с Генри. «Кто тогда присмотрит за детьми?» — спрашивал Макдоналд. Они всё устроили так, что принять иное решение было невозможно.
Как только я вышла из кабинета Макдоналда, Генри схватил меня за руку и сказал, что я должна остаться с ним. Он не хочет идти в программу один. И без меня не согласится.
Мама тоже ждала меня там вместе с детьми. Она была очень расстроена. И хотела, чтобы Генри пошёл под программу сам. Я сказала ей: а какой у меня выбор, если моя жизнь в опасности? Меня и детей могут похитить, чтобы добраться до Генри. Она принялась кричать, что это Генри во всём виноват и все наши проблемы из-за него.
Макдоналд сказал, что мне и детям пора собирать вещи. Для этого нас отвезут домой под охраной. Мы исчезнем. Это означало, что прошлую жизнь нужно забыть. Мать. Отца. Сестёр. Невероятно, как быстро всё случилось. Мы должны расстаться и не встречаться с ними больше никогда. Словно мы умерли.
Маршалы отвезли нас с матерью и детьми домой. Там уже внутри и снаружи стояла охрана. Они приехали на четырёх машинах. С дробовиками и винтовками. Мне нужно было уложить вещи на две-три недели, пока нас не переведут в другое место. Отец и сёстры были дома. Они помогли нам собраться. Укладывали вещи и плакали. Улучив минутку, я шепнула матери, что ей нужно подождать. Мы с ней свяжемся. Отец справился отлично. Держал себя в руках.
Дети были в восторге. Они понимали одно — что мы уезжаем. Как будто на каникулы. Я объяснила им, что дело куда серьёзнее. Что мы скрываемся от плохих людей, которые хотят причинить нам вред. Что они не должны звонить своим друзьям, а также возвращаться в школу, чтобы забрать учебники, кроссовки или спортивную форму.
Дети читали газеты. Знали обо всех этих убийствах. О статьях, в которых почти еженедельно писали про Джимми и Поли. Они знали про судьбу Кучи и Марти Кругмана. Они знали, что Томми исчез. У них на глазах весь наш мир распадался на части. Не забывайте, что между ограблением «Люфтганзы» и арестом их отца прошёл почти целый безумный год.
Я написала для матери длинный список поручений. Забрать вещи из химчистки. Оплатить счета. Опустошить наш холодильник. Получить в студии фотографии с последней вечеринки. Когда мать позвонила насчёт этих фото, уже разошёлся слух, что Генри стал стукачом, и фотограф, приятель Рэймонда Монтемурро, не захотел их отдавать. Тогда она пригрозила, что пришлёт маршалов. Фотограф согласился, но, когда мать пришла, швырнул ей фотокарточки в лицо. Даже денег не взял.
Мы сложили наши вещи в большие чёрные мешки для мусора. И отбыли под охраной федеральных маршалов. На четырёх или пяти машинах. Они отвезли нас в мотель в Риверхеде. Довольно чистую и приятную гостиницу. А потом перевозили с места на место каждую пару дней. Мы отправлялись прямиком в заранее заказанные номера. Маршалы просто вручали нам ключи, а сами оставались у дверей на страже. С рациями и ружьями, спрятанными под их длинными плащами.
Нас прятали в Коннектикуте и Монтоке. Но каждое утро отвозили в штаб-квартиру ФБР в Квинсе или в бруклинский офис опергруппы. Там я занималась вышивкой, а дети играли или читали, пока Генри беседовал со следователями.
Службе маршалов требовалось время, чтобы выправить все бумаги и создать для
