Недавно пожилая знакомая, милейшая дама, откомментировала чей-то пост в Фейсбуке про сражения на востоке Украины: «Фашисты! Недочеловеки!» Обвиняя кого-то в фашизме, она сама воспользовалась лексикой нацистов — по сути своей, расистской. Это печально. Забавно же то, что я не смог понять, какую именно из сторон она обвинила…
Все эти явления, кстати, видятся мне связанными с неожиданно негативным влиянием одной из идей горячо любимых мною писателей, Аркадия и Бориса Стругацких. Проза братьев весьма философична, и они заслуженно считаются авторами антитоталитарными. Однако есть у них одно высказывание (устами героя), довольно известное, которое кажется мне тоталитарным и ксенофобским. «Существуют на свете носители разума, которые гораздо, значительно хуже тебя, каким бы ты ни был».
Подразумеваются отдельные случаи немотивированной агрессивности инопланетян, или просто поведение, не регулируемое человеческой этикой. Однако, если вдуматься, с какой стати их этика должна быть человеческой, тем более, если это не гуманоиды? Тем не менее, подобное несовпадение резервирует для землянина священное право уничтожать неформатного оппонента… А уж вне конкретного текста, этот постулат закладывает у читателя расистское, в сущности, представление о будущих новых контактах — и вообще, о любом Другом.
В современном обществе такое представление широко распространено, даже среди рафинированных интеллектуалов. Причём — любой политической ориентации.
Кстати, эта архаизация общества, «новое средневековье», возможно, даёт нам повод перечитать новыми глазами труды Жака Ле Гоффа. Средневековое сознание — внезапно — не объект изучения, а субъект повседневного влияния…
Мир по законам геопоэтики: миссия переводчика[158]
— Сид, вы были организатором первых международных конференций по геопоэтике (1996, 2009). Ныне тема геопоэтики по-прежнему актуальна?
— Безусловно, и эта актуальность расширяется. Два десятилетия назад я высказывал в докладах предположение, что жизненное пространство человечества должно будет постепенно структурироваться по-другому, на основании неких новых принципов… В чём заключаются некоторые из этих принципов, мне становится ясно только теперь.
В 2014 году я впервые принял участие в организации Международного конгресса переводчиков в Москве. Редактируя биографические справки участников Конгресса, я обратил внимание, что средний возраст авторов — признанных переводчиков из множества стран — около полувека, или даже больше. При этом, по моим наблюдениям, на любых литературных фестивалях средний возраст участников (признанных на международном уровне поэтов, прозаиков, эссеистов) на целых два десятилетия меньше… Признание к переводчику приходит позже, его работа нам менее заметна — потому что, как принято считать, «менее важна». Такую дискриминацию в отношении переводчиков, их незаслуженно заниженный статус в современной мировой культуре, по сравнению со статусом так называемых «оригинальных авторов», я считаю очень опасной тенденцией.
Пиша на родном языке, «оригинальный автор» изначально дарит своё творчество представителям только собственной этнической культуры. Любовь к произведениям на родном языке сплачивает этих представителей, тем самым косвенно отделяя их от остального мира. Совершенно иной смысл и масштаб имеет работа литературного переводчика. Будучи не менее творческой — ведь воссоздать иноязычное произведение на другом языке ничуть не проще, чем написать оригинал! — она формирует у читателя установку на любовь к артефактам чужой культуры.
Это феномен, который логично называть ксенофилией, в противовес ксенофобии. Редкость употребления этого термина, и редкость самой темы любви к чужой культуре — это тревожный признак. Наш мир, к сожалению, базируется прежде всего на «внутриэтнических» амбициях. Межэтническая созидательная деятельность — почему-то на втором или даже десятом месте. Слово «ксенофобия» в тысячу раз более известно, чем «ксенофилия».
Совершенно ясно, что мир, где открытость к другому, понимание и любовь к феноменам чужих культур не считается первостепенно важными, где ксенофобия воспринимается как бытовая норма — взрывоопасен! И мы видим подтверждение этому в ежедневных новостях…
— И как же мы можем решать эту проблему?
— Один из продуктивных путей её решения — работа по поднятию международного и «внутриэтнического» статуса литературного переводчика. Переводчик, как «профессиональный ксенофил», заслуживает роли культурного эталона не меньше, чем «оригинальный творец». Если не больше…
На очередном, 4-м Конгрессе переводчиков в сентябре 2016 я сделал доклад, суммирующий эти размышления. И потрясающим открытием для меня стала информация, что в арабской культуре, в отличие от русской и вообще европейской, статус переводчика равновелик статусу «оригинального автора». Имя переводчика иноязычных книг всегда выносится на обложку, вместе с именем автора! Об этом рассказал профессор Каирского университета Атеф Мохамед на круглом столе в рамках первой Русско-арабской школы переводчика, проведенной российским Институтом перевода.
Переводчик равноценен автору оригинального текста! Такая культурная практика мне кажется единственно правильной и образцовой, её следует пропагандировать во всём мире. И одним из направлений такой работы может стать сеть Школ литературного перевода с разных языков, которую следует создавать и всячески культивировать. Это очень простой и не слишком затратный, но крайне перспективный геопоэтический проект… Он сможет эффективно служить делу культурного диалога, воспитания ксенофилии и интереса к чужим культурам во всём мире. А в перспективе — имеет смысл вводить преподавание художественного перевода (так и хочется сказать: «любви к другим культурам!») в вузах и даже в старших классах средних школ.
…В советскую эпоху арабская литература переводилась на русский язык довольно активно, однако за четверть века со времён распада СССР между нашими культурами выросла целая пропасть. На 4-м Конгрессе переводчиков руководитель Русско-арабской школы переводчика, преподаватель Хьюстонского университета Сарали Гинцбург сделала доклад о переводе современной арабской прозы. И она задала вопрос залу — читал ли кто-нибудь эту самую прозу? Удивительно, но никто из сидевших в большом зале переводчиков с множества языков, приехавших из десятков стран, не поднял руку — кроме, разумеется, переводчиков арабских.
— Удалось ли прочесть что-то из арабской литературы с тех пор?
— О да! За полгода после Конгресса мне с коллегами посчастливилось прочесть по-русски несколько арабских книг последних десятилетий — египетских авторов, от Нагиба Махфуза до Аля Аль-Асуани. Все их издала директор по международным связям российско-египетского Центра гуманитарного сотрудничества Мона Халиль, подлинный культуртрегер. Мы вошли во вкус, хочется узнать и иракских, и тунисских авторов, и писателей из других арабских стран.
— Как вам видится перспектива сотрудничества в этом направлении?
— К сожалению, пропасть, о которой я говорю, на самом деле гораздо шире, она разделяет арабский мир в целом и мир западных стран, и она достаточно глубока. Между тем, ключевые проблемы современности можно решить только путём согласованных и постоянных усилий, прилагаемых с обеих сторон. В этом контексте особенно перспективны проекты геопоэтического плана. И мне кажется уместным привести здесь сильный пример из прошлого.
В начале 1930-х годов в странах бассейна Средиземного моря возникла гуманистическая инициатива по взаимному сближению и поиску взаимопонимания — путём совместных исследований и
