Что из себя представляли земли в нижнем течении Ижоры в середине XIII в., из письменных документов неизвестно. Отсутствуют и археологические данные о существовании здесь поселений того времени. Наиболее ранние средневековые находки, свидетельствующие о постоянной оседлости на побережье Невы, известные сейчас, могут быть датированы XIV в. Фрагменты средневековой красноглиняной керамики – стенки сосудов, обнаруженные в погребенной почве при раскопках у храма в Усть-Ижоре, – датируются широко: средневековым временем. Ближайшие к этому месту находки – остатки ижорских захоронений XII–XIII вв. с женскими украшениями и оружием – обнаружили в среднем течении Ижоры, как раз в Войскорове, в 15 км от Невы (Ижорский погост XV в.), где, вероятно, и находился один из современных Невской битве центров ижорского расселения в Приневье. Основная концентрация ижорских памятников той поры выявлена также по трассе упомянутой дороги в междуречье Мги и Тосны – на камовых возвышенностях, в западных окрестностях Шапок [Сорокин 2008]. Здесь также обнаружены захоронения XII–XIII вв. со значительным количеством предметов вооружения, включая мечи, наконечники копий, сулиц и стрел, боевые топоры (рис. 23).
Рис. 23. Оружие ижорского воина в погребении. Фото автора
Нам неизвестны реальные сроки пребывания шведов в устье Ижоры. Можно предположить, что они появились здесь спустя 2–3 дня после того, как их заметила в Финском заливе морская стража Пелгусия. Расстояние от Новгорода до устья Ижоры по кратчайшему пути составляло около 130–140 км. Новгородским войскам, в состав которых, помимо конницы, вероятно, входила и пехота, требовалось несколько дней на сборы и не менее 3–4 дней на дорогу и встречу с ладожанами. Таким образом, к моменту прихода войск Александра шведы уже могли стоять здесь несколько суток.
План действий Александра, вероятно, основывался на оперативной ситуации, сложившейся к моменту прихода русских войск на Ижору. В.Т. Пашуто полагал, что большая часть шведских воинов оставалась на судах, так как здесь была временная остановка по пути на Ладогу, на берегу находились только знатные рыцари во главе с Биргером [Пашуто 1951, с. 86–87]. Открытые скандинавские суда того времени не имели палуб, а были прикрыты временными навесами-тентами. Они могли использоваться для ночлега, однако были не очень приспособлены для этого, поэтому при отсутствии особой необходимости ночевали на берегу. Следует учитывать также, что кратковременная остановка вряд ли требовала устройства укрепленного лагеря. Судя по всему, шведы не имели надежного боевого охранения и не были готовы к бою, что позволило русским войскам использовать фактор внезапности.
«И была сеча великая»
Битва началась в «шестом часу дни», то есть в 11 часов утра, видимо, с того, что русская конная дружина неожиданно обрушилась на шведский лагерь (рис. 24, 25,28 (см. с. III вклейки)). Князь Александр сразился с Биргером и тяжело ранил его копьем «наложи (ему) печать на лице острым своим копьем». Одновременно пеший отряд налетел на стоявшие у берега со спущенными сходнями шнеки, отрезав их от лагеря. Шведы, оказавшись в замешательстве, отступали к судам, стоявшим у мыса. Конная рать, увлекшись преследованием, напала на корабли. Конники врывались на опущенные с кораблей сходни [Пашуто 1951, с. 87].
Рис. 24. План-реконструкция хода Невской битвы по В.Т. Пашуто
Рис. 26. План-реконструкции хода Невской битвы по изданию «Сто великих битв»
В результате атаки дружины под началом Миши, как сообщается в «Повести», три шведских корабля были затоплены. Однако затонуть полностью в Ижоре и у берега Невы они вообще не могли из-за незначительных глубин – на поверхности в любом случае остались бы видны мачты. Это могло произойти только в Неве, на удалении от берега. Но суда, пришвартованные у берега путем посадки носовой части на мель, с трех сторон окруженные водой, представляют собой хорошо защищенную позицию, на которой можно успешно обороняться. При необходимости, в условиях опасности, они могли легко отчалить от берега, для чего достаточно было обрубить швартовочные канаты. Поэтому сообщение «Повести» об успешной атаке новгородцев на суда и затоплении трех из них может свидетельствовать о внезапности нападения и незначительных силах, защищавших их.
Сходни, использовавшиеся на таких судах, обычно делались небольшой ширины, достаточной для спуска одного человека, и имели значительную крутизну. Однако при перевозке коней использовались более широкие и пологие сходни. Только в этом случае по ним можно было «взъехать на коне», как об этом говорится в «Повести». Но даже при таких обстоятельствах въезд на само судно, у которого отсутствовала палуба, был невозможен. В соответствии со своим пониманием происходящего автор миниатюр Лицевого летописного свода изобразил Гаврилу Олексича в четырех последовательных действиях: на подходе к сходням, затем въезжающим на них, в воде, после того как он был сброшен туда противником, и наконец снова на берегу, выезжающим из реки [Житие 1990, с. 910] (рис. 29, см. с. IV вклейки).
Рис. 27. Атака новгородцами шведов. Миниатюра Лицевого летописного свода сер. XVI в.
