— Не знаю.
— Будут проводить сравнительные анализы.
— Анализы чего?
— Всех волос, какие только найдут на телах убитых. Станут сравнивать все, что обнаружат, с твоими волосами.
— Зачем?
— Майкл, они хотят понять, имело ли место изнасилование.
— Я же сказал им, что нет. Рассказал все, что случилось прошлой ночью. Чего же им еще…
— Ты им не сообщил про телефонный звонок.
— Какой звонок?
— Я был на катере этим вечером. Говорил с Лайзой Шеллман, она сказала мне…
— Лайза идиотка.
— Она сказала мне, что вчера вечером тебе позвонили.
— Никто мне не звонил.
— Начальник доков, Майкл, взял трубку — и он уже это подтвердил. Он пошел на катер и позвал тебя к телефону, ты явился к нему и говорил с какой-то женщиной…
— Не говорил я ни с какой женщиной!
— Ты хочешь сказать, что в половине двенадцатого вчера вечером тебе не звонила никакая женщина?
— Мне никто не звонил вчера вечером — ни в половине двенадцатого, ни когда-либо еще.
— Майкл, это ложь!
Он отвернулся.
— Зачем ты лжешь?
— Я не лгу.
— Вчера вечером тебе позвонила женщина, начальник доков готов это показать под присягой. Итак, кто она?
— Никто.
— Майкл, но человек слышал, как ты сказал, что сейчас приедешь. Куда ты должен был приехать?
— Никуда. Он неправильно расслышал. Вы про мистера Уичерли говорите?
— Да.
— Он глухой. Глухой старик. Откуда он может знать…
— Мистер Уичерли не глухой, Майкл. Он все прекрасно слышит. Так куда ты должен был приехать?
Он молчал.
— Майкл!
— Домой, — произнес он.
— Домой к отцу?
— Да.
— Кто звонил тебе, Майкл?
— Морин. Мне позвонила Морин.
— Что ей было нужно?
— Сказала, что хочет увидеться со мной.
— Зачем?
— Она сказала — приходи.
— Для чего?
— Хотела поговорить.
— Она сказала, что твоего отца нет дома?
— Она сказала, что… что они там втроем.
— Морин и твои сестры?
— Да, девочки.
— И она хотела, чтобы ты приехал?
— Да. Она сказала, что она будет ждать меня.
— Хорошо, Майкл. Что случилось, когда ты приехал? О чем вы говорили? Ты сообщил детективу Эренбергу, что вы пошли в кухню.
— Да, так и было.
— О чем вы беседовали?
— Не помню.
— Постарайся вспомнить. Говорила ли она тебе, зачем ей понадобилось, чтобы ты приехал?
— Она была напугана.
— Почему?
— Не знала, что делать.
— В каком смысле?
— Не знаю.
— Но она сказала тебе, что она напугана?
— Да.
— А потом?
— Не помню.
— Морин сказала что-то, что тебя разозлило?
— Нет… мы… мы всегда прекрасно ладили. Мы… Нет.
— Ты взял и вдруг ни с того ни с сего потянулся за ножом и стал гоняться за ней по всему дому?
— В спальне… я…
— Что случилось в спальне?
— Я обнял ее. И поцеловал в губы.
— Да. А потом?
— Я не хотел, чтобы полиция узнала об этом. Я не хотел, чтобы они знали, что я поцеловал… Поцеловал жену своего отца. Она была женой моего отца, а я поцеловал ее.
— И ты не хотел, чтобы полиция об этом узнала?
— Нет, ведь они бы сообщили моему отцу.
— Ты поэтому ее ударил ножом?
— Нет. — Он покачал головой. — Это уже потом случилось.
— Майкл, объясни, пожалуйста.
— Когда Морин уже была мертва.
— Ты поцеловал ее, когда она была мертва?
— Да.
— И ты не хотел, чтобы полиция узнала именно об этом?
— Да.
— Ты поцеловал и Эмили тоже?
— Нет. Только мою мать.
— Твою мать?
— Морин.
Когда я припарковался около цветочного магазина, было уже начало шестого. Эренберг не сказал мне, как называется этот магазинчик, но на Саут-Бэйвью находился только один, значит, он-то и принадлежал Кэтрин Бренет, которая к тому же работала в нем продавщицей. Я прекрасно помнил, что мы со Сьюзен должны были вместе отправиться на открытие одной галереи, но решил, что важнее успеть пообщаться с Кэтрин Бренет прежде, чем это успеет сделать Эренберг.
Магазинчик располагался на той же стороне улицы, что и отель «Ройал-Полмз». От отеля с его башенками, балкончиками, ставнями и террасами вся улица делалась элегантнее. В этих местах веяло той Калузой, какой она, очевидно, была в двадцатые годы. Все здесь застыло в тишине, залитое вечерним светом. Мне представились конные коляски, едущие по эспланаде, обсаженной пальмами, великолепные сады, тянущиеся отсюда до самого залива. Тротуар перед цветочным магазином был тоже своего рода миниатюрным садом. Магнолия в горшке бок о бок с драконовым деревом и драценой обрамляли садовую тачку, полную фиолетовых, белых и розовых глоксиний, желтых хризантем, лаванды и садовых ромашек с ярко-желтыми сердцевинами и белыми лепестками. Поперек витрины из цельного стекла — надпись: «LE FLEUR DE LIS», а под ней — герб с двумя стилизованными ирисами. Название магазина в сочетании с тем, что им владела любовница Джейми, да еще по имени Кэтрин Бренет — все подобралось как нарочно, чтобы вызвать в моем воображении картину: красотка-француженка, соблазнительно облизывая губы, спрашивает: «Desirez, monsieur?»[45]
В магазине не было никого, кроме коренастой женщины средних лет — светлые волосы стянуты в строгий пучок на затылке, на носу — огромные очки в черепаховой оправе. Она была в зеленом рабочем халате, перепачканном землей, из кармана которого торчал секатор, и потертых сандалиях. В руках держала аспарагус, который она, видимо, только что внесла из садика на тротуаре — магазин должен был закрыться несколько минут назад. Она повернулась ко мне. За ее спиной, в витрине-охладителе, буйно цвели алые розы на длинных стеблях, яркие фиолетовые тюльпаны, гипсофилы и орхидеи, маргаритки и ирисы — отголосок вывески «LE FLEUR DE LIS», тень которой простерлась у ног женщины на залитом солнцем полу. По левую и правую руку от нее стояли на полках и свисали вниз циссус, фиттония, кактусы и девичий виноград, паучник, медно-красная эписция и бегония ангелово крыло. За букетом из сухих цветов выглядывал пустой цветочный горшок в виде трехцветной кошки.
— Простите, — начал я, — я ищу миссис Бренет.
— Это я, — отозвалась она. Белесые брови на полноватом лице чуть приподнялись, карие глаза вопросительно расширились.
— Кэтрин Бренет? — спросил я. Я не мог поверить, что это и есть та самая женщина, которую Джейми назвал «ослепительно красивой».
— Да, — кивнула она.
— Здравствуйте. Меня зовут Мэттью Хоуп, я адвокат Джейми Парчейза.
— Да-да? — Она поставила на пол аспарагус, едва заметно вопросительно наклонив голову и разведя руками.
— Я бы хотел задать вам несколько вопросов относительно вчерашнего вечера, — продолжил я.
— Прошу прощения — что-что?
— Миссис Бренет, я адвокат Джейми. Полагаю, вы знаете, что случилось прошлой ночью.
— Да-да? — Опять это вопросительное «да-да». Но удивленно поднятые брови теперь опустились, нахмурившись над очками в толстой оправе.
— Джейми утверждает, что находился с вами прошлым вечером, начиная с…
— Со мной?
— Да, с одиннадцати до…
— Со мной? Вы уверены, что вы ни с кем меня не путаете?
— Это вы — Кэтрин Бренет?
— Да.
— И вы действительно знакомы с Джейми Парчейзом?
— Да. Но я понятия не имею, что вы имеете в виду, упоминая вчерашний вечер.
— Его жена и дети были…
— Да, я обо всем этом слышала по радио. Но когда вы говорите, что доктор Парчейз…
— Миссис Бренет, это он нам сказал, что…
— Что он был со мной?
— С одиннадцати до…
— Я вас не понимаю.
Мы оба замолчали. Она смотрела на меня, ожидая объяснений, а я — на нее.
— Мистер