– И зря, – весомо покивал мистер Лис. – Пройдёмте, дорогой инспектор, я хотел бы кое с кем вас познакомить.
Суровый мистер Хаггерт опустил голову, видимо не будучи особенно склонен спорить в этот момент со специалистом, способным разгадать это загадочное преступление.
– Видите ли, просто поговорив с людьми из соседних зданий, я убедился, что и те и другие настроены на расширение. Однако интересно, с кем же их начальство могло вести переговоры в этом случае? Хозяин особняка за решёткой, его жена мертва. Так кто же с ними разговаривает, кто ведёт общение, кто, в конце концов, обещает продать им этот уютный домик?
Невзирая на слабый протест портье, мы всё-таки вошли в гостиницу «Клеопатра» и постучали в дверь номера четыре, расположенного на первом этаже. Нам достаточно быстро открыла полная пожилая женщина в старомодном капоре, чёрном платье и очках.
– Что вам угодно, джентльмены?
– Инспектор Хаггерт, – несколько уныло начал представитель Скотленд-Ярда. – Представьтесь, пожалуйста?
– Кэтлин Бредшоу Доутсон, – вежливо кивнула она. – Друзья зовут меня матушка Доутсон. Вы, наверное, слышали об ужасной смерти моей девочки?
– Да, увы.
– Но ведь злодей пойман и ему не избежать виселицы? Скажите, что это так, инспектор! Утешьте бедную вдову, убитую горем! Кто теперь вытрет мне слёзы?
Хаггерт с некоторым раздражением обернулся к флегматично спокойному Ренару. Я, как всякий воспитанный юноша, тут же достал из кармана свежий платок, протягивая его пожилой леди, но она, глухо вздыхая, оттолкнула мою руку.
– Думается, слёз не будет, они бы только размазали грим, – наконец-то решил вмешаться мой учитель. – Инспектор, позвольте познакомить вас с практически умершей или зверски убитой миссис Джулией Фишер!
– Что?!! – обомлели все.
– Вы были правы, говоря, что чаще всего в преступлении против жены повинен муж, но иногда бывает и наоборот.
Лис одним шутливым движением зацепил ленточку капора старой леди, резко дёрнул на себя, и вдруг всё странное сооружение из головного убора, очков и седого парика просто упало на пол.
Теперь на нас смотрела круглыми от обиды глазами довольно молодая женщина, лет двадцати трёх – двадцати четырёх, одетая в страшно полнящее её платье.
– Ты не поверишь, Майкл, но очки и головной убор ярче всего меняют внешность человека. У меня есть друг в России, так вот он периодически наряжается бабушкой и поёт песни со сцены на забаву себе и детям. Очки, платок, юбка с гольфами – и на расстоянии трёх шагов это натуральнейшая старушка, Богом клянусь!
– Но… кто же тогда лежит в той кровавой ванне? – практически присваивая себе мой вопрос, влез инспектор.
– Как, это же очевидно! Там её мать! – даже несколько удивился нашей обоюдной тупости месье Ренар. – Вы же видели её ногу. Ногти нестриженые, грязные, жёлтые, такие просто не могут быть у молодой эффектной женщины. Мисс Джулия убила собственную мать (как я понимаю, по предварительному сговору с сестрицами), а ответственность за злодейство повесила на нелюбимого мужа.
– Но почему? – на этот раз уже я подхватил вопрос с языка инспектора.
– Потому что именно он является единственным наследником вон того чудесного домика. Если его снести, то один участок будет стоить в десять раз дороже. И ведь в конторе, как и в отеле, вам в итоге скажут, что уже вели предварительные переговоры с «матушкой Доутсон».
– Ах ты… ах ты, лисья морда-а… – простонала так внезапно воскресшая жена мистера Фишера, с кулаками бросаясь на моего учителя. – Я убью тебя, сволочь! Ты всё испортил! Тебе не жить, я зуб даю, я выйду из тюрьмы и тебе горло вырву, с-с-сук…
Мистер Хаггерт вовремя успел перехватить яростную девицу и защёлкнул наручники у неё за спиной.
– Полегче с беременной женщиной, инспектор, – ни капли не испугавшись и даже не двинувшись с места, предупредил Ренар. – Вы ведь знаете, что жена может наследовать за мужем лишь в том случае, если у неё родится мальчик. Думаю, наша преступница сейчас на седьмом-восьмом месяце. Через пару месяцев её «матушка» покажет счастливо спасённого внука и на правах опекунши продаст дом.
– Но зачем она убила собственную мать?!
– Спросите у неё сами, – с улыбкой пожал плечами Лис. – Лично мне кажется, что просто ради того, чтобы не делиться деньгами. Хотя первоначальный план, вне сомнения, принадлежал покойной старухе. Уверен, что детали выяснит уже Скотленд-Ярд.
– Мы же и предъявим обвинения, – сурово подтвердил мистер Хаггерт. – Вы позволите заглянуть к вам вечером?
– Буду счастлив, инспектор!
Домой мы вернулись примерно через час.
Мой учитель почему-то не остался смотреть, как двое полисменов выводят грязно ругающуюся Джулию Фишер. Довольно поздно, ближе к девяти часам вечера, в дверь постучали, и старина Шарль доложил о визите инспектора. Мистер Хаггерт принёс с собой две бутылки: виски и коньяк.
Мгновенно был накрыт стол и поставлена закуска.
– Должен признать, Ренар, ваши методы вновь дали положительный результат. При виде Тауэрской тюрьмы, в которую давно никого не сажают, у девицы сдали нервы и она запела, как соловей по весне в йоркширских садах!
– Мм, – неспешно рассматривая на свет бокал с подаренным коньяком, покачал головой мой наставник. – И что же нового она рассказала?
– Ну-у. – Инспектор столь же медленно сделал глоток своего виски. – Покойная миссис Доутсон была настоящим тираном в женском обличье. Она заставляла своих дочерей заниматься…
– Сэр?!
– Простите, Ренар, я частенько забываю, что ваш секретарь ещё достаточно юн для таких разговоров. По счастью, её хватил апоплексический удар, и в тот же час пытливый ум её старшей дочери подсказал, как обернуть всю ситуацию на пользу семейства. Выбор пал на третью, но заодно действовали все.
– Согласен. Четыре сестры с топорами способны на большее, чем одна.
«Чин-чин», – церемонно чокнулись два бокала, один с виски, другой с коньяком.
– И поскольку дело завершили специалисты Скотленд-Ярда…
– Ни слова больше, дорогой инспектор! Моей наградой будет полное оправдание несчастного Фишера.
– О, это само собой. Но, однако же, есть вопрос…
– Я весь внимание, – кивнул мой наставник.
– Что, если когда-нибудь в далёком будущем прочтут записи вашего секретаря? Не сложится ли у кого-то превратное мнение о сотрудниках полиции? Не решат ли, что во всех случаях, где наши констебли, сыщики и детективы были бессильны, на помощь им всегда приходил некий месье Ренар? Который, даже не будучи стопроцентным англичанином, тем не менее умудрялся разрешать самые опасные загадки преступного Лондона.
– Вы хотите знать, запомнят ли мое имя? – от души рассмеялся Лис. – Но это зависит, наверное, уже даже не от меня и не от моих талантов.
– Но от кого же? – не понял инспектор Хаггерт.
– Майкл, ты всё записал?
– Да, сэр!
– Вот от него. Рекомендую обратить внимание. Возможно, дневникам этого мальчика суждено большое будущее.
Когда инспектор, пошатываясь, покинул наш дом, я деликатно спросил:
– Сэр, я понимаю, как легко вы раскрыли всё дело. Но почему вы спрашивали на рецепции про какую-то миссис Смитерсон? У вас были на
