– Была бы, – важно поправил его наш гость. – Мы, конечно, звёзд с неба не хватаем, но такая простая мысль, как выяснить, откуда было отправлено письмо, пришла мне в голову ещё вчера. Это маленькое отделение за Чаринг-кросским вокзалом.
– Инспектор, я сражён в самое сердце! Уверен, что уж теперь мы точно сумеем поймать негодяев! – возбуждённо воскликнул месье Ренар, вставая с кресла. – Мальчик мой, – сказано уже было тише в сторону, и только мне, – отметь, что следы вновь ведут нас в Чаринг-Кросс. Подозрительный райончик, не находишь?
Мне оставалось только кивнуть, мои руки были заняты блокнотом и электропером.
Честно говоря, если считать всё: вокзал, больницу, прилегающие улочки, ряд частных лавочек – то да, Чаринг-Кросс был довольно людным и шумным районом, хотя лично я вряд ли назвал бы его таким уж криминальным. Тот же ночной Сохо, к примеру, гораздо страшнее.
Да и вообще, Лондон же, как большой муравейник, стоит на отдельно взятом острове. Со всех сторон море, бежать некуда, но благодаря нашим либеральным законам и продажности ряда лордов именно сюда съезжаются со всего мира преступники всех мастей. Поговаривают, что даже правительство Великобритании покрывает их, если они щедро финансируют казну королевства.
За что нас частенько критикуют в Организации Объединенных Народов и Наций, но поделать ничего не могут – все мы с молоком матери впитали в себя единственный девиз: Британия превыше всего! Даже мой учитель бессовестно этим пользовался, когда в интересах дела ему надо было изобразить из себя пламенного патриота. В остальных ситуациях он был скорее беззаботный француз, чем чопорный англичанин.
Инспектор покинул нас примерно через полчаса, заручившись обещанием Лиса держать его в курсе всех перипетий сюжета. Месье Ренар в свою очередь выбил у высокопоставленного гостя слово профинансировать полный ремонт кеба Фрэнсиса.
Когда дверь за сэром Хаггертом закрылась, я обернулся к наставнику:
– Мне брать с собой электрическую дубинку?
– Глупый вопрос.
– Я так и подумал.
– А почему ты вообще решил, что мы должны куда-то выходить?
– Потому что я немного знаю вас, сэр, – кротко вздохнул я. – Ну и, между нами говоря, Шарль за вашей спиной уже снимает с вешалки ваш плащ и цилиндр.
Лис улыбнулся широкой и хищной улыбкой как равный равному, показывая все великолепные зубы, вовек не знавшие услуг стоматолога.
– Иногда у тебя получается дерзить, мой мальчик. Но не увлекайся этим.
– Да, сэр. Простите, сэр.
– А в остальном ты прав. Жутко хочется отправить хоть какую-нибудь телеграммку с Чаринг-кросского почтового отделения. Идём!
Когда вышли на улицу, вооружённые и готовые ко всему, Ренар остановил кеб, управляемый чёрно-коричневой лошадью. Честно говоря, я просто не знаю, как иначе описать масть кебмена. Но не чисто вороной, это точно.
– Салам, брат! – на совершенно незнакомом языке приветствовал нас возница. – Куда, э-э, жэлаэм, э?
– Чаринг-кросский вокзал, – обозначил месье Ренар.
– Э-э, дорогу покажэшь? Я в Лондонэ нэдавно, э…
– Да твою ж мать, – с чувством выругался мой наставник, но сел в кеб, и после уточнения маршрута мы покатились по улицам под распевное в гласных:
А он бродягэ, по жызни халастой,Эму не нада клетка золотой.Ах, эти роды, гидэ типэрь покой,Как я, мужчина, стал тибе жэной?!Видимо, вот это и должно было называться кавказским шансоном…
Не знаю, как у меня перепонки в ушах не лопнули, пока мы добрались до места. Когда текст песни заканчивался, бодрый кебмен простодушно начинал её заново, два или три раза повторяя припев. Ещё немного, и я сам стал бы сочувствовать этому бедному парню из золотой клетки, который сегодня женится, выходит замуж или рожает, ему оно без разницы, нам тем более.
Когда месье Ренар расплатился и мы вышли из кеба, то, наверное, ещё минут двадцать я не мог выкинуть навязчивую мелодию из головы. Мой учитель шёл танцующим шагом, в ритме его каблуков легко угадывалось: «А я бродяга, по жизни холостой, о-ля-ля! Пардон, мадемуазель, привет, Рашель, ой-о-ой…»
Пресвятой электрод Аквинский, куда катится этот мир?! Теперь я достаточно часто езжу в кебах, но кто бы сказал мне, куда деваются старые добрые английские возницы? Их усиленно и небезуспешно подменяют выходцы со всех стран Европы.
Пусть это мультикультурализм, пусть это толерантно и правильно, но как же хочется порой проехаться под Шекспира, Китса или Марло, а не под арабские, русские, немецкие, дагестанские и прочие мелодии. В этом смысле будь проклят самый демократический в мире конский профсоюз!
– Вон там, на углу, вывеска почты, – деликатным кивком головы указал я, памятуя, что тыкать во всё пальцем неприлично.
– «Значит, нам туда дорога, значит, нам туда дорога-а», – видимо ещё не выйдя из образа, пропел Лис. – Господи, какой мрак, как же это застревает между ушей, просто ужас какой-то! Мальчик мой, бери меня за руку и веди поскорее отсюда. Почта так почта! Только бы не шансон.
Мы оба, всё ещё не в силах перейти на нормальный шаг, удерживая друг друга от танцевально-песенных безумств, кое-как дотопали до почты на углу.
Если вы были хотя бы в одном почтовом отделении, то считайте, видели их все.
Небольшой стол-конторка, зачуханный человечек в форменной одежде на табурете, складское помещение за деревянной решёткой, набитое посылками, бандеролями и ящиками с письмами. Ну и расплывчатый некто, периодически снующий туда-сюда с толстой сумкой на ремне.
– Это же хорёк, – едва не заорал я, когда шустрый почтальон сквозанул мимо нас на выход.
Честное слово, догнать его было раз плюнуть, но месье Ренар вовремя поймал меня за воротник, слегка приподняв над полом.
– Спешка не всегда показана в деликатном деле слежки, – беззлобно проворчал он. – Сначала зададим несколько вопросов. Подыграй мне, пожалуйста.
Я молча кивнул, выслушал указания и начал:
– Мистер, э-э…
– К вашим услугам, джентльмены, – отозвался служащий, откладывая в сторону обгрызенный химический карандаш.
– Мы хотели бы отправить телеграмму.
– Апчхи! – не очень деликатно чихнул мой учитель.
– Заполните бланк, вот здесь и…
– Апчхи! Апчхи-и!
– Что с вами, сэр? – дёрнулся работник почты.
– У дядюшки аллергия на шерсть, – виновато поморщился я. – Уж простите, возможно, на почте работает кто-то из «близких к природе».
– Один хорёк устроился сюда недели две назад, но…
– Апчхи, апчхи, апчхи!!! – с едва ли не пулемётной скоростью отстрелялся Лис.
– Господи боже, это точно аллергия?! Походу, ваш дядюшка серьёзно болен!
– Не волнуйтесь, он недавно вернулся из экспедиции – Тунис, Алжир, Зимбабве и Конго. Что там можно подхватить, кроме лёгонькой аллергии? А этот ваш хорёк, похоже, шустрый малый, он ведь носит почту даже в Скотленд-Ярд.
– Да, возможно, не уверен, но какая разниц…
– Апчхи, апчхи, апчхи-и, а-а-апчхи-и-и!
– Господи боже, он всё мне здесь забрызгал! – взвыл несчастный, прикрываясь какой-то папочкой с бумагами. – Джентльмены, почта закрывается. Мне нехорошо… какая-то бацилла или вирус… Обратитесь в другое отделение!
– А что конкретно ваш служащий относил в Скотленд-Ярд? – выталкивая чихающего учителя к выходу, успел спросить я.
– Не знаю-у! Какие-то бумаги на подпись! Заказные письма или что-то в этом роде, – уже практически визжал мужчина из-за стойки. – Не могу же я один следить за всем?! Если
