– Вы ничтожество! – презрительно объявил граф Харольд, поглаживая бороду в жемчугах. – Ваш отец был вар-р-рвар-р-ром, а ваша мать – заговор-р-рщицей. Ну, и где они тепер-р-рь?
Мы, Мир-р-ражи, – вот кто здесь главный!
Лазарус, начавший было заводить ключом своего Уолтера, забыл о нем. Путешественник жадно, с почти научным интересом слушал эту перепалку, делая записи в блокноте. Офелия подумала: он похож на зоолога, изучающего поведение животных редкой породы.
Барон Мельхиор, пришедший в отчаяние, решил взять дело в свои руки. Порывшись в карманах графа Харольда, он извлек на свет красивый серебряный слуховой рожок и вставил его в ухо хозяину.
– Мы уже обо всем договорились! – прокричал он в раструб. – Теперь позвольте мне обсудить детали с господином интендантом!
Граф обиженно поджал губы, но все же успокоился и перестал терзать слух окружающих. Один из маляров воспользовался затишьем и пробрался за его спиной к стене с ведерком клея и рулонами обоев; поистине, чтобы работать в таких условиях, нужно было обладать высоким мастерством.
– Благоволите извинить слова моего кузена, господин интендант, – сказал барон Мельхиор, поглаживая отвороты радужного сюртука. – Он глубоко потрясен арестом племянника и конфискацией хаски. В отношении этих последних Миражи не станут чинить вам препятствий, – заверил барон, понизив голос, чтобы его не услышал граф со своим рожком. – Эти собаки более непредсказуемы, чем обычные псы, и наши иллюзии на них почти не действуют. Мы категорически против подпольных экспериментов, которые проводятся над животными в имении Харольда.
Офелия, зажатая между долговязой фигурой Торна и огромным животом Мельхиора, благоразумно молчала. Она понимала, что барон всеми силами старается не скомпрометировать себя. Несмотря на ласковые улыбки и щегольскую манеру непрерывно подкручивать длинные усы, он выглядел куда более встревоженным, чем в их предыдущую встречу. Его глаза бегали по сторонам, словно он опасался удара кинжалом из-за угла. Офелия не забывала – и не забудет никогда! – что именно Мельхиор, и никто иной, сделал возможным арест шевалье. Давно уже девушка не чувствовала такого облегчения.
Она ничуть не удивилась, угадав то же чувство в глазах Беренильды, сидевшей в дальнем углу. Взгляд красавицы был устремлен на свеженаклеенные обои, руки мечтательно поглаживали живот.
– Ну-с, так что вы р-р-решили насчет моей жалобы? – проворчал граф Харольд, направляя раструб рожка в сторону Торна. – Что вы намер-р-рены с ней делать, бастар-р-рд?
– И с моими автоматами? – подхватил Лазарус, размахивая ключом от своего Уолтера.
– И с нашей семьей? – раздраженно осведомилась тетушка Розелина.
Офелия просто диву давалась: похоже, все эти люди сошлись в ее кабинете, чтобы говорить о чем угодно, только не о чтении. И в придачу, как будто атмосфера была недостаточно накалена, пронзительно зазвонил телефон. Офелия впервые услышала здесь этот звук. Она стала шарить под газетами, прикрывавшими мебель от краски, и наконец отыскала новенький блестящий аппарат на последней перекладине стремянки.
– Да? – сказала она в трубку.
Из-за гомона в комнате Офелия не расслышала имя, названное телефонисткой. Она прикрыла рукой свободное ухо и только тут узнала звонкий, как медь, голос Арчибальда.
– У вас такой растерянный вид, юная особа, что я не устоял перед искушением добавить свою толику перца в эту заварушку! А заодно опробовать ваш новый телефон.
Офелия недовольно покосилась на Валькирию, надзиравшую за Беренильдой со всей строгостью дуэньи, – казалось, Арчибальд притаился за ее черным роброном. Девушке стало не по себе при мысли, что он постоянно следит за ней суровым взглядом старухи. В довершение неловкости Офелия заметила, что и Торн внимательно смотрит на нее, не обращая внимания на шумные надоедливые обвинения в свой адрес. Увидев, как потемнело его лицо, девушка повернулась к нему спиной и с притворным интересом воззрилась на газовый рожок, который рабочий привинчивал к стене.
– Момент выбран неудачно. Позвоните, пожалуйста, позже, – заявила она в трубку.
– Вам придется говорить громче, я вас плохо слышу, – хихикнул Арчибальд. – Или нет, лучше молчите и слушайте меня. Вы помните ту маленькую услугу, которую недавно оказали мне?
– Да… а в чем дело? Вы что-нибудь узнали об этом господине?
– Нет, – радостно ответил Арчибальд. – Просто это повторилось.
– Что повторилось? – пролепетала Офелия, почти прижав губы к трубке. – Что вы сделали?
– Проблема не в том, что я сделал, а в том, чему я не смог помешать. Я хотел вас попросить передать трубку Торну, но опоздал, – насмешливо добавил Арчибальд, – он и сам уже тут как тут.
Офелия даже не успела обернуться: Торн вырвал у нее трубку.
– Кто говорит? – властно спросил он.
Он был так высок, что Офелии пришлось вскарабкаться на самый верх стремянки, чтобы оказаться на уровне его головы. По тому, как судорожно сжались его челюсти, она поняла, что Торн всецело сконцентрировался на сообщении своего телефонного собеседника, перестав слушать Лазаруса, графа Харольда и тетушку Розелину, которые с упорством заезженной пластинки толковали ему об автоматах, собаках и семье.
Офелия взяла отводную трубку; она хотела знать то, что Арчибальд сообщит Торну.
– …вся разница между вами и мной. Вы предсказуемы, как астрономические часы! Вы всё хотите контролировать. Я даже заключил пари сам с собой, что вы не устоите и возьмете трубку.
– Довольно! – отрезал Торн. – Даю вам десять секунд, чтобы убедить меня не вешать ее.
– Так вот, я звоню по поводу несносного господина Чернова, шеф-редактора «Nibelungen». Сообщите его кузенам, что, судя по всему, он похищен. Я убедил вас не отключаться? – иронически спросил Арчибальд.
Сидя на стремянке, с отводной трубкой, прижатой к уху, Офелия видела вблизи глаза Торна: обычно довольно узкие, они сейчас медленно расширялись.
– Когда, где, кем и почему? – отчеканил он.
– Прошлой ночью, в Лунном Свете, не знаю кем и не знаю почему, – ответил Арчибальд так беззаботно, словно речь шла об игре в загадки.
Офелия постепенно осознавала всю серьезность события. После начальника полиции это был второй Мираж, исчезнувший в стенах самого надежно охраняемого замка в Небограде. Если уж даже посольство не могло обеспечить своим гостям дипломатическую неприкосновенность, то интригам Двора больше не будет предела.
«Но почему? – спрашивала себя Офелия, закрыв глаза. – Почему все это происходит именно сейчас, когда Драконы погибли на охоте, когда арестован шевалье? Почему старая ненависть сменилась новой?»
– А что шеф-редактор делал в посольстве? – спросил Торн, настроенный более прагматично, чем его невеста. – И почему вы думаете, что Чернова похитили?
Едва он произнес эти слова, как в комнате стихли все голоса, а рабочие замерли на своих местах. Один только граф Харольд, не обращая внимания на знаки барона Мельхиора, призывавшего его к молчанию, продолжал громогласно требовать от Торна извинений.
– Господин шеф-редактор получал угрожающие письма, – беззаботно отозвался Арчибальд. – И когда читаешь его газетенку, становится понятна причина. Он сказал мне, что опасается за
