Отец задал вопрос, даже не взглянув на Золотую-Даму. Он нашел на подоконнике бонбоньерку, и та, похоже, заинтересовала его гораздо больше, чем незваная гостья.
– Мадам Кунигунда, мой превосходитель… то есть мой повелитель. Лучшая ваша иллюзионистка по специям… пардон, специалистка по иллюзиям.
В гостиную вернулась Мама, но ее появление не успокоило Викторию. Девочка в ужасе смотрела, как Золотая-Дама, положив руку на кресло, впилась в бархатную обивку длиннющими красными ногтями, похожими на ножи.
– Измените вас… то есть извините меня за то, что я так отчаянно вверглась… то есть нечаянно вторглась в ваш пресный… пардон, тесный семейный круг.
Той самой рукой, которой она закрыла глаза Второй-Золотой-Даме, эта Золотая-Дама погладила белые волосы Виктории. Она встала совсем рядом, полностью накрыв девочку своей тенью.
Своими тенями.
Виктория мгновенно спряталась под стол. В ужасе она совершила путешествие, оставив Вторую-Викторию сидеть в кресле в мокром от пота платье.
Сквозь кружевную скатерть блестело покрывало Золотой-Дамы, рядом виднелись зеленые шелковые сапожки Мамы и лакированные туфли Старшей-Крестной. Где-то вдалеке лихорадочно стучало сердце Второй-Виктории и разговаривали взрослые, а скрытый глубоко внутри страх отчаянно кричал во всю силу ее молчания.
В гостиной появилась новая пара обуви. Хотя из-за путешествия она выглядела довольно размыто, Виктория сразу же узнала референта – по голосу.
– Тысячу раз прошу меня простить за то, что осмеливаюсь торопить вас, монсеньор! Но вас ждут на заседании. Ведь у монсеньора такой плотный рабочий график!
Виктория услышала, как затрещал паркет под медленной поступью Отца. Огромные белые сапоги неторопливо направились к столу. Когда пол заскрипел еще громче, Виктория, к великому своему ужасу, увидела, что Отец наклонился и кончиками пальцев – бесконечно длинных пальцев – приподнял кружевную скатерть.
– О, это всего лишь рисунки, – сказала Мама. – Малышка часто устраивается там играть и рисовать. Правда, дорогая? – обернулась она ко Второй-Виктории.
Бледные, словно фарфоровые глаза Отца не смотрели ни на сидевшую в кресле Вторую-Викторию, ни на раскиданные по полу рисунки. Они пристально уставились на ту Викторию, которая пряталась под столом.
Значит, Отец видел ее?
– Монсеньор, – умоляюще напомнил референт, – ваше заседание…
– Уходите.
Отец едва шевелил губами. Придерживая двумя пальцами скатерть, он продолжал наклоняться, отчего его длинная коса соскользнула на пол, словно пролившееся молоко.
– Немедленно.
– Монсеньор! – заволновалась Мама. – Вам что-то не понравилось?
Забившись под стол, Виктория с изумлением разглядывала Отца. Ей всегда казалось, что он не любит ее, но он никогда не смотрел на нее так, как только что взглянул на Золотую-Даму.
Благодаря глазам путешествия Виктория могла видеть тень Отца. Тень гигантскую и еще более когтистую, чем тень Мамы, когда та сердилась. И сейчас его тень выпустила все свои когти, нацелившись на Золотую-Даму.
– Я не знаю, кто вы, – произнес Отец, отчетливо выговаривая каждое слово, – но отныне я запрещаю вам входить в этот дом.
Виктория видела удивленные лица Мамы, Старшей-Крестной и референта, обращенные в сторону Золотой-Дамы. Та прекратила гладить по голове Вторую-Викторию, но на ярко-красных губах гостьи продолжала играть улыбка. Словно разъяренная обезумевшая толпа, у ее ног кишели тени. Множество теней, даже не сосчитать! Неужели они сейчас нападут на Отца?
– Как мне будет негодно… то есть как вам будет угодно.
Под мелодичный звон подвесок Золотая-Дама вышла из гостиной, и тени последовали за ней.
Ее уход вызвал шквал облегченных вздохов, но Виктория не обратила на них внимания. Заняв место Второй-Виктории, она устремила взгляд на Отца. А тот медленно, очень медленно собрал разбросанные под столом рисунки и карандаши и, не слушая вопросов, которыми засыпали его Мама, Старшая-Крестная и референт, протянул их Виктории.
Взглянув на тени, нарисованные совсем недавно, Виктория перевернула рисунок. С обратной стороны тоже были тени, только совсем белые.
Такие же белые, как Отец.
Пыль
За всю свою жизнь Офелии пришлось побывать во многих приемных, но эта выглядела совсем не так, как другие. Посреди ковра рос эвкалипт, а на спинках скамеек щебетали волнистые попугайчики.
Наблюдательный центр девиаций оказался и вправду весьма неожиданным местом.
Когда Блэз рассказал о нем Офелии, та представила себе мрачную больницу. Но она увидела высокое разноцветное здание, в архитектурный комплекс которого входили даже джунгли. Многочисленные пагоды, мосты, оранжереи и террасы создавали единый ансамбль, раскинувшийся во все стороны, словно щупальца спрута, в результате чего Наблюдательный центр занял целый, хотя и небольшой ковчег. Девушка толком не знала, за какими девиациями здесь наблюдали, но сооружение этих красот явно обошлось в кругленькую сумму.
Долго ждать Офелии не пришлось. Едва она присела на скамейку, как к ней подошла девочка-подросток в желтом шелковом сари, в пенсне с темными стеклами, в длинных кожаных перчатках и с обезьянкой-роботом на плече. Офелия никогда не приняла бы ее за служащую, если бы девочка не махнула рукой, приглашая следовать за ней.
– Добро пожаловать в наш Центр, miss Евлалия! Пациентка уже ждет вас в Стеклянном зале. Вы первая, кто пришел проведать несчастную miss Медиану, – тихо проговорила девочка, как только они покинули приемную.
– Я решила воспользоваться выходным, чтобы навестить подругу.
– К сожалению, мы можем разрешить вам свидание с ней всего на пять минут. Уверена, встреча с подругой пойдет ей на пользу.
Офелия не стала разубеждать девочку.
– Это Леди Септима поместила ее к вам?
– И взяла на себя все расходы. Святая женщина Леди Септима! Да пребудут в здравии Светлейшие Лорды!
Юная жительница Вавилона изъяснялась с поистине религиозным пылом. Каждый раз, когда белозубая улыбка озаряла ее лицо, смуглая кожа девочки казалась светлее.
Идя по коридору, Офелия завидовала своей провожатой. Ей казалось, что сама она уже никогда не будет улыбаться.
Наше сотрудничество окончено.
Она старалась выбросить из головы слова Торна. Главное – не думать, а действовать.
– Скажите, чем больна Медиана? Я слышала, что у нее был инсульт, но окончательный диагноз пока неизвестен.
Улыбка на лице девочки сделалась еще шире, а глаза заблестели так ярко, что это стало заметно, несмотря на темные стекла ее пенсне.
– Sorry, miss, я не уполномочена отвечать на такой вопрос.
– Но ведь ваш Наблюдательный центр специализируется именно на необычных случаях?
– Sorry, miss, на этот вопрос я тоже не уполномочена отвечать.
Механическая обезьянка на плече хозяйки задвигалась и протянула ей блокнот.
– Смотрите-ка, оказывается, у нас уже есть ваша медицинская карта, miss Евлалия.
– Моя? – удивилась Офелия. – Это, должно быть, ошибка.
Не прекращая листать блокнот, девочка засмеялась.
– Мы никогда не ошибаемся, miss Евлалия, мы очень хорошо информированы. У нас в Наблюдательном центре есть собственные предвестники, – произнесла она, внимательно разглядывая крылышки на сапогах Офелии. – А возвращаясь к вашей карте, скажу лишь, что при поступлении в школу «Дружная Семья» вы прошли медицинский осмотр. Нам сообщили результаты ваших тестов, и, судя по тому, что здесь написано, они представляют… определенный интерес.
И, открыв стеклянную дверь, девочка напомнила Офелии:
– У вас пять минут. Если я вам понадоблюсь, я жду в коридоре.
Офелия задумалась. О каких
