«Однако для меня все кончилось благополучно», – подумала Офелия, глядя в окно сквозь сбегавшие по стеклу струйки дождя. Если бы сын Бесстрашного, разрушивший пластинку старика, помедлил еще секунду, сейчас она – в лучшем случае – пребывала бы в том же состоянии, что и Медиана. Неужели мальчишка следил за ней, надеясь, что она приведет его к убийце отца? Да, видимо, достойная смена Бесстрашному обеспечена.
Но если старый уборщик, с которым она столкнулась накануне, – продолжала рассуждать девушка, – находился в Мемориале шестьдесят лет назад, значит, он не мог быть Другим, освобожденным Офелией из зеркала. Да и потом, одно дело – пугать людей, а другое – вызывать разрушение ковчегов.
Почувствовав запах паленого, исходивший от ее собственной головы, Офелия нахмурилась.
– Думаю, сушить довольно, благодарю вас, – произнесла она, вежливым жестом дав понять, что робот может быть свободен.
Горничная выдернула шнур из розетки и громко выдала очередное изречение: «НЕЛЬЗЯ ПЕРЕВОЗИТЬ В ОДНОЙ ЛОДКЕ КОЗУ И КАПУСТУ». Офелия взглянула на дождь за окном и прислушалась к работающему радио. Комната, обставленная резной мебелью, огромная кровать с москитной сеткой и гигантское зеркало не имели ничего общего со спартанской обстановкой «Дружной Семьи». Неужели она провела здесь свою первую ночь на Вавилоне?! Девушке с трудом верилось, что с той поры прошло уже полгода.
Она снова развернула записку, переданную ей Октавио перед тем, как они расстались.
При случае зайдите в мой кабинет, мне нужны ваши читающие руки. Елена
Такое приглашение вполне могло считаться почетным, но Офелия полагала, что стоит хорошенько поразмыслить, прежде чем исполнить просьбу Духа Семьи.
Она прижалась лицом к оконному стеклу, и ее уложенная голова отразилась на фоне сбегавших по нему капель. Какой сильный дождь… такие случались крайне редко в это засушливое время года. Краем уха Офелия услышала, как диктор в радиоприемнике читает сообщение об очередной выставке бытовой техники, проходящей в центре Вавилона. Невидящим взглядом она смотрела вдаль, поверх водоемов, чью гладкую поверхность дождь превратил в рябь. Девушка боролась с желанием открыть окно, выскочить из дома и посмотреть с террасы на входные ворота. Почему Торн опаздывает? Вряд ли передача книги занимает много времени. Неужели Генеалогисты обманули его?
В дверь властно постучали, и Офелия встрепенулась.
– Не будете ли вы столь любезны избавить меня от этого? – прямо с порога потребовал Торн.
Вокруг его колена обмотался шарф. Опершись о дверной косяк, Торн схватил шарф, словно кота за шиворот, и хотел отбросить, но шерстяные кисти застряли в стальном обхвате ноги.
Высвобождая старого друга, Офелия не смогла сдержать улыбки.
– А я-то думала, куда он подевался. Наверное, почувствовал вкус свободы.
Торн отдал мокрый зонт роботу, проводившему его к Офелии, и, захлопнув дверь перед безликим автоматом, повернул ключ в замке.
– Где сын Лазаруса? – спросил он, окинув суровым взором комнату.
– Уехал на весь день.
– Тем лучше. Нам никто не помешает.
Он проверил, нет ли кого-нибудь на мокром от дождя балконе. Позволив шарфу устроиться по собственному усмотрению, Офелия исподтишка разглядывала мрачный профиль Торна. Он причесался, побрился и даже привел в порядок аппарат, фиксировавший перелом. Правда, от него резко пахло медицинским спиртом, но он уже не выглядел затравленным зверем.
– Что вам сказали Генеалогисты? – с тревогой спросила Офелия. – Они разочарованы?
Торн задернул шторы, даже не обратив внимания, что комната мгновенно погрузилась в полумрак.
– Они довольны. Причем больше, чем я предполагал.
– Но?
– Никаких «но». Книга, которую я им принес, отвечает их ожиданиям. Они готовы доверить мне следующую миссию.
– Какую?
– Пока не знаю.
Каждая фраза Торна звучала чеканно и сухо. Само его присутствие создавало гнетущую атмосферу. Но теперь, когда он пришел, Офелия почувствовала себя значительно лучше.
– А вы? – спросила она. – Вы разочарованы?
Торн молча смотрел на нее; его застывшее суровое лицо приводило Офелию в отчаяние. Она застегнула пеньюар, наброшенный поверх пижамы, подаренной ей Амбруазом. «Этот треклятый робот с его феном превратил мои кудряшки в куст терновника», – с досадой подумала девушка. Внезапно ей захотелось выглядеть красивой, и она с удивлением констатировала, что подобное желание возникло у нее впервые.
– Нет, я не разочарован, – ответил Торн. – Я и не рассчитывал свергнуть Бога с первой попытки.
Он произнес слово «Бог», опасливо поглядывая на ключ в двери. Но так как ни один робот не стал ломиться в комнату, Торн налил в стакан воды из графина, с недоверчивым видом понюхал ее и присел на кровать.
– А вы? – в свою очередь поинтересовался он.
Офелия решила не рассказывать ему о старом уборщике. Она сделает это потом – ей ничего не хотелось от него скрывать, но, судя по всему, сейчас еще не настал подходящий момент для таких рассказов.
– Я совершенно запуталась, – призналась девушка. – Чем глубже я погружаюсь в прошлое Евлалии Дуаль, тем отчетливее ощущаю, что знаю ее, хотя нас и разделяют несколько веков.
Осторожно омочив губы в стакане с водой, Торн заявил:
– Она была наказана.
– Наказана? – переспросила Офелия. – Не понимаю.
– Я тоже. Однажды я вам сказал, что во мне есть воспоминания Фарука – клан моей матери передавал их из поколения в поколение, из памяти в память. Обрывки воспоминаний, очень личные. В одном из них мне показалось, что Бог… Дуаль, – быстро поправился он, – была наказана. Но я еще не знаю, кем, почему и как именно.
– Холодильная камера некромантов обеспечивает превосходную сохранность продуктов на протяжении целого года! – бодро скандировал диктор. – Прочная, малогабаритная и очень емкая! Необычайно емкая!
Офелия задумчиво разглядывала орущий радиоприемник.
– Быть может, превращение Бога в Тысячеликого было вынужденным? Быть может, на Него наложили проклятие? Быть может, Он и в самом деле связан с Другим?
– Именно это нам и предстоит узнать. Если, конечно, вы по-прежнему расположены вести расследование вместе, – произнес Торн.
Голос его звучал сухо, взгляд не отрывался от стакана.
Офелия поправила сползшие на кончик носа очки.
– Вы в этом сомневаетесь?
– Пока вы остаетесь на Вавилоне, вам ни под каким видом нельзя общаться с вашей семьей, как бы велико ни было искушение и каким бы печальным ни было ваше одиночество.
– Знаю.
– Чем ближе вы подойдете к истине, тем большей опасности подвергнетесь.
– Знаю.
– В случае затруднений, возможно, вы не всегда сможете рассчитывать на меня. Генеалогисты связали меня по рукам и ногам.
– И это знаю, – тихо произнесла Офелия. – Вчера вы об этом хотели поговорить?
Наконец Торн оторвал взгляд от стакана с водой и уставился на девушку. В полумраке его бледные зрачки сверкали металлическим блеском.
– Помните, что я вам сказал в тот вечер у входа в Мемориал? Что я не нуждаюсь в ваших душевных порывах.
Офелия вздернула подбородок.
– И я был с вами предельно честен, – жестко проговорил он. – Они мне не нужны.
Сморщившись, словно в рот ему попала какая-то гадость, он повертел
