– Плевать мне на жену!!! – уже почти рычу. – Что ты душу мне мытаришь? Где она? Кто увел? Куда?
– Да мне-то откуда знать? Здоровенные такие, зеленые. С саблями все. Или, может, с мечами. Не разбираюсь я в холодняке. В доспехах кожаных. На вторую неделю после землетрясения нагрянули. Гребли всех. И твою Иришку забрали. Ох и шустрая она у тебя, еле поймали. Если б не аркан – ушла бы.
Встаю. Что за зеленые, не знаю, но зря они это сделали. По следам пойду, не важно, как далеко, без разницы. Найду и всех там порешу. Зубами грызть буду. Главное, что жива. ЖИВА. Виталий, увидев, что я собираюсь уходить, орет сверху:
– Погоди, Серега, куда ты сейчас?
– А сам как думаешь?
– Ну, куда ты пойдешь?
– Туда! – машу рукой на север. – Там она. Я чувствую. – А ведь и правда чувствовал. Как маяк какой-то включился, который точно указывал направление. Вот пока не знал, что жива Иришка, пока переживал, будто что-то экранировало чувства. А теперь точно знаю, в какую сторону идти.
– Да погоди, ты. Помоги. У меня тут с десяток человек в хате обретаются. Все, кого успел спрятать. Пропадут же. Тут такое в округе ходит, жуть берет.
– Вот такое? – указываю топором на бывшую Светку.
– Ага. Только она не одна была. Понимаешь, повадились охотиться на живых. Хитрые, суки. Затаятся и ждут. Пока не кинется, не узнаешь. А ходят тихо, что и не услышишь. Ну, ты сам видел. Я же тебе жизнь спас только что. Не крикни я, порвала бы эта стервь тебя. Не бросай. Как я тут один с бабами и детишками?
И то верно. Не бросать же людей. Ведь живые. Кем бы я был, если бы бросил голодных на произвол судьбы?
– Добро, – киваю. – Ты радио слушал?
– Да какое радио, электричества уже третью неделю нет!
Ого. Это что же получается, если взять землетрясение за точку отсчета, то я, выходит, две недели пластом провалялся? Со злости пинаю тушу Светки.
– Короче, Виталий, на Русском собирают выживших. Вчера передачу слышал. Они ее по кругу гоняют. Возле моста стоит блокпост. Там и техника, и врачи, и продовольствие. Во всяком случае, божились, что дело именно так обстоит. Оружие обещали подкинуть. Вы вот что, берите с собой самое ценное и спускайтесь. Сможете? Только не шумите. Мало ли какая пакость в округе обретается. Сегодня переночуем у меня в гараже. А завтра с утра пойдем в сторону моста на остров.
– Добро, ты пока тут посторожи, я сейчас народ сгоношу.
Голова Виталия пропала. Походу, не донесу я «ксюху» до отдела. А и есть ли он, отдел тот нынче? Наверно, тоже с землей сровняло. Снимаю сверток. Режу топором шпагат. Разворачиваю старую брезентуху, бросаю под ноги. Теперь без надобности. Подсоединяю магазин, передергиваю затвор. Ставлю на предохранитель. Хорошая машинка, надежная. Жаль, что укорот, говорят, точность у них не очень. Только в упор палить. Ну да ладно, дареному оружию в дуло не заглядывают.
Собрались, учитывая, что там одни женщины и дети были, на удивление быстро. Всего-то минут сорок как на иголках под развалинами танцевал, вертя головой на триста шестьдесят градусов. Все казалось, что кто-то смотрит на меня с исключительно гастрономическим интересом. А может, и смотрел кто, я уже ничего не пойму. Где интуиция, а где паранойя? Страх не отпускал, рисуя в воображении картинки одна другой ужаснее.
– Слышь, Серег, – когда все спустились, шепотом спрашивает Виталий, – а ты случаем Виктора не видел, с третьего этажа? Он аккурат за час до твоего прихода решил вылазку сделать до магазина, что с торца дома был.
Понятно, почему шепотом. Вон жена того Виктора, стоит, прислушивается к нашему разговору.
– Нет, – говорю, – не видел.
А сам-то понимаю, кого жрали эти твари.
– Эх, жалко, – сокрушается Виталий и желваками играет. – Сгинул, видать. Тут ведь кроме этой еще один скачет. Видел бы ты, как он коленки выворачивает. Ужас. Осторожнее надо бы.
Вот что мне сказать жене его? Видел, мол. Во-он там лежит то, что не доели Светка с тем уродом в трениках? Это сказать? Беспокоюсь за рассудок женщины. Им же, бабам в смысле, башню рвет от этих непоняток и переживаний. Скажешь, что погиб – в истерике забьется, верещать начнет. Скажешь, что не видел – так идти откажется, мол, ждать благоверного буду. Одна надежда на материнский инстинкт, который заставляет это Евино племя в первую очередь думать о детях. Так уж они устроены.
– О! – заметил Виталя «ксюху», что свисала с моего плеча. – Где артиллерию такую раздобыл? На блокпост ходил?
– Нет. Я из гаража-то вылез только сегодня. Как услышал про зомби по радио, не смог усидеть. А это мне подарок от нашей доблестной полиции. Увидели меня и говорят: «На, мол, Серега, ствол боевой да булатный, на одного тебя, молимся и уповаем. Покроши ворога-супостата, на винегрет мелкий. Кто как не ты…»
– Да не свисти ты! – Машет рукой собеседник.
– Ну, а чего пристал-то? Взял и взял. Тебе какая разница? А того урода, что коленками назад, я видел. Когда от гаража поднимался.
– И что?
– Нет его больше.
– Ну, ты, Серега, монстр, – восхитился Виталя.
Ага, монстр. Знал бы ты, как я чуть штаны не испачкал. Вот это был бы действительно всем монстрам монстр с обосранными портками. Точно от вони все мертвяки бы заново передохли.
– Обращаться умеешь? – сую ему АКСУ в руки.
– Ну, стрельнуть, наверное, смогу. Но я стрелок такой, что как бы самому себе задницу не прострелить или своих не задеть. Может, лучше ты сам? Ты же вроде в армии служил, в отличие от меня. А мне топор дашь.
– Ага, в стройбате. Там все больше из лопаты стрелять приходилось. Вот из нее я тебе такую яму выстреляю, что любо-дорого смотреть. В планету попадаю с первого раза. Впрочем, тебе стрелять и не надо. Твоя задача идти замыкающим и по сторонам смотреть в оба. А пушка так, на всякий случай. Она громкая, мало ли кто прибежит на звук. Так что лучше б и не надо.
– И то верно, – соглашается. – Ну что, двинули?
– Так! Женщины! Внимание. Идем не медленно и не быстро. Детей держать при себе. По возможности рта не открывать и детишкам не давать. Я первым, Виталий замыкающим. Пошли.
– А что с моим мужем?
Ну, вот, так и знал, что не обойдется без этого. Тут сюсюкать нельзя. Таких соплей развезет, ни одного платка утереться не хватит.
– Я его не видел, женщина. Может, придет, а может, и нет. Как бы там ни повернулось, вы готовы рискнуть своими детьми?
– В смысле рисковать детьми? – округляет в удивлении глаза миловидная женщина.
– В смысле остаться здесь и дожидаться своего благоверного. Учтите, у вас, в отличие от
