Тут же заработали оба автомата. Трое выродков рухнули на снег, обливаясь кровью, но остальные не прекратили атаку. Сталкеры усилили огонь, перешли с одиночных выстрелов на короткие очереди.
Девушка уперла в плечо приклад карабина, прицелилась и точным выстрелом уложила наповал выродка. Еще одному она прострелила ногу, и уродливое существо рухнуло на снег с глухим стоном.
Дима стоял с ружьем наизготовку, но не стрелял. Товарищи пока справлялись без него.
Соня не испытывала радости от своих побед над странными существами, с ног до головы покрытыми язвами и гноящимися ранами, кое-как прикрытыми жалкими ошметками ткани. Убивать их оказалось просто. Снег затруднял передвижение сталкеров, но и выродки едва ноги таскали. Эффект неожиданности почти сразу сошел на нет. Атака превратилась в бойню.
– Что ж вы делаете?! – простонала Бойцова, выпуская очередной заряд в голову выродка. – Зачем прете? Ведь покрошим же всех!
Нелюдей гнал вперед лютый, страшный голод.
В последнее время живности в окрестностях стало мало. Что было тому виной? Долгосрочные последствия ядерных ударов? Действия веганцев? Какие-то другие, неизвестные людям обстоятельства? Выродки голодали. Голод притупил осторожность, элементарный инстинкт самосохранения. Поэтому уродливые существа с ужасающим упорством шли и шли вперед, навстречу шквалу свинца. И падали один за другим на свежий снег, чтобы обагрить его своей темной кровью.
Но выродки не были совсем уж безмозглым стадом. Какие-то зачатки разума у них сохранились. Лобовая атака человекообразных существ оказалась отвлекающим маневром. Ни Соня, ни Денис, ни Федор не заметили вовремя, как из прибрежных зарослей вырвалось несколько крупных выродков, сжимавших в руках камни и палки.
Зато их заметил Дима. Реакция Самохвалова была молниеносной. Он резко развернулся, выпустил заряд дроби в голову одному чудовищу. Доля секунды на перезарядку – и следующий выстрел. Картечь попала в живот второму выродку. Несколько камней полетело в людей. Один угодил в грудь Диме, другой – в ногу девушке. Парень пошатнулся, но смог устоять на ногах. Он опять вскинул ружье, но третий выстрел сделать не успел. Нелюдей, пытавшихся напасть с фланга, буквально смели огнем Денис, Федор и Соня.
Битва кончилась. Десятки трупов остались лежать на свежем снегу. Ни один из выродков не убрался обратно в свое логово. На всякий случай Денис все же отправил Федора осмотреть мост, а сам подошел к Диме, протянул парню руку.
– Молодец, Самосвал, хвалю, – сказал командир. Потом кивнул Соне – пошли, мол. И отряд продолжил движение.
– Димка, умница! – воскликнула девушка, поравнявшись с юношей. – Здорово ты их. Ну, идем. Вон Царь рукой машет. Значит, на мосту все чисто.
Сложно было назвать Малоохтинский мост чистым. Мусора за двадцать лет на нем скопилось немало. Но явная опасность, в самом деле, отсутствовала. Выродки полегли, другие твари не появились. Никаких следов пропавшего Эдуарда также найти не удалось. Сталкеры Оккервиля двинулись дальше. Половина пути осталась позади.
И никто не знал, что в эти минуты больше всего на свете Диме хотелось сорвать с себя противогаз и разрыдаться в голос. Второй раз за неделю он принял участие в расстреле беззащитных, почти безоружных живых существ…
– Какой я воин? Я палач, мясник, – шептал парень, превозмогая тошноту. – Все мы – палачи. Их бы и ребенок смог убить… Господи, Господи, за что мне это все, за что?!
И Дима с тоской устремил взгляд на величественный Смольный собор, возвышавшийся на другой стороне реки. Теперь творение архитектурного гения Растрелли можно было хорошо рассмотреть. Собор обветшал, местами обвалился. Все вокруг заросло густыми кустами. Но центральный купол сохранился, а на его вершине возносился в сумрачные небеса символ христианской веры – крест.
Самохвалов на миг остановился, перекрестился.
– Прости нас, Господи, – шепнул юноша и устало поплелся дальше, то и дело поправляя лямки рюкзака.
Денис заметил остановку, но ругаться не стал, лишь сделал Диме знак идти побыстрее.
Мимо них несла свои воды Нева. Стояли ранние морозы, около минус десяти. Лед образовался пока только у берегов. Скромная Охта, впадавшая в могучую сестру как раз здесь, в районе Малоохтинского моста, тоже подмерзла лишь у берегов, а в центре аспидно-черной змеей извивалась лента студеной воды.
Безликие складские корпуса и жилые здания, сильно обветшавшие за много лет и местами вовсе обвалившиеся, громоздились вдоль берегов Невы. Один лишь Смольный собор нарушал общую унылую картину городского пейзажа. Юноша грустно вздыхал. В первый раз в жизни он оказался на берегу Невы, почти в самом центре города. Но не увидел тех волшебных красот, о которых грезил с детства.
Лишь далеко впереди, в районе Финляндского вокзала, можно было разглядеть купол какого-то храма. Там тоже сохранился крест. Вокруг церковного здания расположились приземистые корпуса, сложенные из красного кирпича.
– Что за место? – обратился Дима к Денису, шагавшему рядом.
– Кресты! – отозвался командир.
– Кресты. Кресты, – повторил парень несколько раз. – Странное название. Крест-то один.
Он снова взглянул на храм из красного кирпича.
Какой-то безотчетной тоской и жутью веяло от этого комплекса зданий, соединенных в единую систему. Почему-то сейчас Диму совершенно не тянуло на молитву.
– Это – Кресты! – шепнула Соня на ухо юноше. – Та самая тюрьма, про которую мы стихи читали. Помнишь? «И ненужным привеском болтался возле тюрем своих Ленинград»[9]? Это про них… Про Кресты.
Все встало на свои места. Теперь Дима понял, почему таким холодом веяло от кирпичных построек, почему от ужаса сжималась его душа.
Они остановились посреди набережной и с минуту смотрели вдаль, на одинокий крест, возвышавшийся над Крестами.
– А где Царь? – произнес Самохвалов, оглядевшись по сторонам.
– Лежит. В Петропавловском соборе! – рассмеялся в ответ Воеводин.
– Нет. Наш Царь. Федя.
Сталкеры принялись оглядываться по сторонам. Федор, четвертый член отряда, в самом деле исчез. Никто не успел заметить, когда именно. Только что он шел в арьергарде отряда, куда его поставил командир. И вот их осталось трое.
Дикий ужас охватил Диму. Все его тело покрылось испариной, а мурашки на коже устроили танец с саблями. Или лезгинку.
Самохвалову доводилось слышать много леденящих душу историй о сталкерских буднях. Но такого, чтоб люди пропадали среди бела дня, на набережной, где врагам и спрятаться-то было негде, раньше не бывало.
И тут впереди раздалась автоматная стрельба. Работало, по крайней мере, пять стволов.
– За мной! – рявкнул командир, и отряд, сократившийся до трех человек, бросился бегом в сторону Финляндского вокзала.
«Не вперед надо бежать, назад! – стучало в голове Димы. – Даже если там Федя… Ну его. Спрятаться. Спастись!».
Но ноги парня словно бы сами собой несли его вперед, вслед за командиром.
Укрывшись за остовом ржавого грузовика, оккеры несколько минут наблюдали за тем, как отряд веганцев истребляет группу сталкеров Альянса. Имперские стрелки не жалели патронов, били длинными очередями. Приморские солдаты, оказавшиеся на
