Ренат сдвинулся вдоль кромки крыши. Ставр метнулся к краю и прицельно, с колена, вел выбраковку бандитов.
Я выдал еще очередь в дверь, даже не заглядывая в комнату. В ответ дверное полотно превратилось в решето! Я нагнулся, подскочил к трупу бандита и подтащил его к двери. Потом притащил следующего. Порожек был высокий, рука моя начала неметь, но я успел забросить сверху еще одного мертвого фризовца. Сорвал дробовик, сместился за трубу – как раз наискосок от двери.
Я выдохнул, подумал, что надо бы перевязать рану. Дверь дернулась и почти распахнулась. Мой автомат, который за сегодня стрелял больше, чем за весь предыдущий месяц, выпустил последние пули.
Из помещения через щель приоткрытой двери к нам полетела дымовая шашка. Еще, и еще!
– Противогазы! – дал я команду, дослал последние патроны, спрятался за трубой. Руки тряслись и не слушались, голова закружилась.
Свист и взрыв! Снова заработала проклятая РПГ! Я засек, как высокая фигура покачнулась на скошенной крыше Цеха. Крайний боец первой группы сорвался вниз. Я почему-то знал, что это – Зуб.
– За ВСЗ! – заорал я и натянул противогаз. Перекатился, встал напротив коробки. Все вокруг заполонило клубами дыма, а в них, как в мутном аквариуме, сновали пираньи. Дробовик в моих руках уверенно высказал все, что накопилось во мне за долгий день.
Выбегающие открыли огонь, но стреляли прямо перед собой, посылая десятки пуль в «молоко». Я же стрелял от плеча, и, судя по звукам, попадал в цель.
– Они тут! Они нас мочат! Назад! Назад!
Тяжелое тело рухнуло у моих ног, я добавил ему в голову, сделал шаг назад, прячась за стеной. Дробовик требовал патронов, мне пришлось его бросить. Я дернул пистолет из кобуры… Инстинктивно почувствовал: что-то не так, – и обернулся. Яркая вспышка, за ней еще, и еще! Ударило по ушам, я упал на колено и закрыл стекла противогаза рукой, начал, не глядя, стрелять.
– Вот он, овца, – раздался рядом грубый голос, и я провалился в темноту.
Враги
1– Где седой? Найти его!
– Карим, его нет, обыскали все этажи и во всех зданиях.
Мне бросили в лицо пригоршню снега. Колючий и холодный, он помог окончательно прийти в себя. Глаза нещадно жгло, словно мне засыпали в них красный перец.
Бандиты, еще там, на крыше, сорвали с меня противогаз, я и хапнул ядовитого дыма, да и яркий свет хорошо ударил по сетчатке. Меня избили: теперь болели ребра и спина. Да еще и по затылку заехали прикладом автомата.
Потом нас с Ренатом спихнули на лестницу, протащили по ступенькам и выволокли на улицу. Я, слепой как крот, только и мог, что прикрывать голову.
Били нас с остервенением, стараясь выместить всю накопившуюся злобу. В ушах шумело, будто в голове открыли железнодорожную станцию на несколько направлений и каждую минуту приходил состав.
– За этого Бугор награду обещал!
– Да плевать! Он замочил пацанов!
Удар, еще удар. Били сильно. Правую руку я уже почти не чувствовал, зато досталось ногам, которые я подтянул к животу.
– Карим сказал – достать живыми. Кто забьет до смерти, займет их место. Вопросы?!
– Дегенераты! – раздался знакомый голос. Баранов не боялся говорить правду.
– Ты что вякнул?!
Я начал понимать, что в банде существует четкое разделение труда. Основная часть состояла из фризовцев, а вот сердцевина – из элитных солдат. Как я понял, как раз эти бойцы в роли командиров руководили процессом поиска лаборатории и устранения нежелательных личностей.
– Он сказал… – я облизал пересохшие губы, – что вы дегенераты…
Ренат сразу просек, что мы получили иммунитет и нас не забьют, как быков на скотобойне. Вот и высказался. Черт. Я вдруг осознал весь ужас ситуации – мы попали в плен к местным отморозкам. Эти уроды пускали в расход сталкеров, бросали их трупы в ямы, позволяя собакам и другим мутантам лакомиться человеческим мясом. Резали, жгли и выворачивали сизые кишки своих жертв наружу. И все ради одного – найти лабораторию.
– Люди с признаками биологических, психических и социальных отклонений… Выродки…
Глаза еще слезились, в горле першило.
«Странно – не слышно Ставра. Неужели погиб наш командир?!»
Я узнал ответ на этот вопрос через минут пятнадцать. Нас тащили, пинали и гнали по улице. Свежий воздух помогал прийти в себя.
Я часто падал, цепляясь за бетонные огрызки и какие-то железяки.
По сторонам я смотрел будто через запотевшее стекло: красный огонь в бочках, лучи фонарей; снег, смешанный с грязью; три здания, которые нас окружили, словно великаны; труп фризовца, на которого я нечаянно наступил.
Я обернулся, за мной гнали Рената, а вот Ставра тащили под руки. Голова его безвольно болталась. Но даже в таком состоянии майор вызывал у фризовцев страх.
Нас привели к перевернутому на бок «зилку».
– Раздеть их, уродов!
Я оттолкнул фризовца, получил тут же удар по голове.
– Снимай форму, фраерок!
– Облезешь, – ответил я. Мне стало ясно, что теперь без разрешения наемников или Гунча нас бить уже не станут. Значит, можно было не сдерживать себя в высказываниях.
Блеснуло лезвие ножа, полетели куски моего маскхалата. Меня вытряхнули из бронежилета, распахали форму. Мокрая от пота, она легко поддалась острому лезвию. За ней отправились военный темно-синий гольф, футболка. Стащили и мои фирменные «берцы». Я же мечтал только об одном в эти мгновения: «Гранату бы сейчас – и все, ухандокать этих тварей».
В голове бушевала метель. Холод накинулся на мое разгоряченное тело. Нас допинали до машины и крепко привязали к остову веревкой.
– Где ваш главный? Где – Батя?
Я увидел Карима Волка. Именно он и бросил мне в лицо снег. Хотя глаза все еще слезились, все казалось размытым, но я сумел рассмотреть своего врага: черная борода, нос крючком, взгляд властного человека, который привык применять силу; белозубый оскал.
– Слабаки… – сказал я.
– Кто слабаки? Я слабак? – спросил он добродушно, но перестал скалиться.
– Фризовцы. Без вас – они слабаки. Ваши же забросали нас светошумовыми? – спросил я. Ночной холод набросился на мое голое тело. Я вывернулся, посмотрел на плечо: длинная борозда, пуля прошла по касательной, содрав кожу, рана сильно кровила и болела.
Меня поставили на колени, вернее попытались. Не получилось. Я сразу же уселся обратно на снег, поджал под себя ноги. Ренат ворочался, старался вырваться. Ставр же лежал ничком, его лицо было залито кровью.
Я начал перебирать пальцами узел веревки. «Нет, затянули намертво, так, словно не собираются никогда развязывать. Так и есть, пустят нас в расход».
– У меня дома ручей бежит. Холодный, руку засунешь и чувствуешь, как мясо от кости отходит. Зато прозрачный, видно каждый мелкий камень. Вот я сейчас смотрю в него и вижу себя лет двадцать тому назад. Наглый был, думал, весь
