Снаружи сарая покрытые плющом надгробия и скромные могилы кладбища снова припорошило снегом. Прятать костюм в таких условиях было бы самоубийством. Он был просто вынужден избавиться от него. Электронику он сбросил с моста в Хафель, а сам костюм отнес на кладбище. Сунул под куст, сорвал аварийное кольцо и подождал, пока энзимы проедят материал. Это всегда проходило быстрее, чем он ожидал, – как эффект ускорения из плохого ужастика. А потом он пришел сюда подумать. Ремесло предписывало уходить как можно дальше и как можно быстрее, но ему нужно было подумать, собраться, прокачать варианты.
Большая часть путей отхода отпадала, поскольку предполагала общественный транспорт. Слишком легко остановить и обыскать. Аналогично с машиной в Бабельсберге. Аналогично с планом просто дойти до Берлина пешком. Аналогично с планом автостопа до Голландии. Аналогично, аналогично…
Руди потер лицо и снова наклонился и потрогал чемодан. Без него он был очередным невинным незапоминающимся лицом в толпе: прическа не длинная и не короткая, чтобы не бросаться в глаза, одежда предварительно куплена в разных магазинах Берлина и Магдебурга, чтобы затеряться среди людей. А с кейсом он с тем же успехом мог расхаживать с огромной табличкой «Арестуйте меня». Нужен только полицейский с прибором инфракрасного зрения – и он выделится из толпы, словно зажженная спичка в темной комнате.
Он сунул руку в карман и достал связку ключей, подумал о машине в Бабельсберге. Вздохнул и отложил. Снова взял и посмотрел.
* * *Они поставили заграждения на восточном конце Глинекер-Брюк. Наспех и ненадолго – не более чем пара полицейских, направлявших машины на обочину, где еще пара полицейских проводила поверхностный обыск. Почти два часа дня, а свет уже начинал угасать, и, несмотря на обогреватель, на внутренней стороне окон взятой напрокат машины образовывалась изморозь. Он ехал как все, просто очередной турист, и, когда его остановили, свернул к бордюру и опустил стекло со стороны водителя.
– Документы, – сказал полицейский, наклонившийся к открытому окну.
Руди достал паспорт и ID-карточку из бардачка и передал.
– Что происходит?
Лицо полицейского раскраснелось от холода, а меховой воротник куртки был поднят до ушей.
– Обычный досмотр, – сказал он. – Заглушите двигатель.
Руди подчинился, и полицейский отнес документы коллегам. Они на миг собрались над карманным терминалом, и Руди представил, как один из них ругается, пытаясь ввести цифры указательным пальцем в перчатке, слишком широким для клавиатуры компьютера.
Вернулись все четверо. У одного на шее висел на шнурке тепловизор. Он поднял его к глазам и осмотрел переднюю часть машины. Другой навел ручной сканер на регистрационный номер машины, чтобы считать штрих-код.
– Ганс Дрюкер, – сказал первый полицейский, возвращаясь к открытому окну.
– Да, – ответил Руди. Кивнул на полицейского с камерой. – Что он делает?
– Цель вашего посещения Потсдама?
– Навещал сестру, – Руди назвал адрес. Там жила стрингер, которая, если понадобится, даст показания под присягой, что она его сестра. Казалось, что у Централя найдется стрингер на любой случай. – Я приезжаю сюда каждые выходные.
Коп кивнул.
– Регистрационный номер автомобиля, пожалуйста?
– Не помню, – сказал Руди. – Я взял его напрокат только вчера утром, – он протянул документы на «Герц» из окна, и коп их просмотрел. Затем передал копу со сканером, которым сравнил их со своими данными. Один из полицейских проводил под машиной зеркальцем на длинной палке, наклоняя голову, чтобы видеть отражение.
– Вы навещаете сестру на прокатной машине? – спросил коп.
– Моя сломалась. Я что-то нарушил?
– Почему не поехать на поезде, зачем брать напрокат машину? – спросил полицейский. Руди поднял воротник из-за холода, проникающего в открытое окно.
– Я так и делал до прошлого года. А однажды по дороге назад в Берлин на поезде меня ограбили. Теперь я на машине, – это тоже была правда. Ганс Дрюкер – по крайней мере, стрингер, поддерживающий легенду, – сообщил об ограблении на ночном поезде у станции Уландштрассе в прошлом году.
– Регистрационный номер вашего автомобиля? – спросил коп.
Руди припомнил. На легенду Ганса Дрюкера была зарегистрирована синяя «Симка», одна из, казалось, неистощимого флота фантомного транспорта «Курьер Централь». Коп неуклюже набрал номер в компьютере. Кто-то в очереди на мосту за Руди загудел, и полицейский выпрямился и взглянул на водителя так, что он тут же притих.
– Откройте капот, пожалуйста, – сказал он, не отворачиваясь от ряда машин.
Руди повернул рычаг, отпирающий защелку капота, и один из полицейских поднял его, закрыв вид из лобового стекла.
– Что случилось? – повторил он.
Коп за окном читал ответ на свой запрос о машине Дрюкера.
– Цвет и модель вашей машины? – спросил он.
– Синяя «симка», – он не пытался фамильярно шутить о машине, не пытался установить отношения с копом. Держаться нейтрально, слегка раздраженно. Это он мог. Знал, что мог. Просто старый добрый Ганс из Берлин-Панкова возвращается после визита к сестре в Потсдам. Вот и всё. Ничего особенного. Ему нечего бояться. – С машиной что-то не так?
Коп ответил скучающим взглядом:
– Я просто делаю, что приказали, приятель.
– Потому что если да, то виноват «Герц». Я торопился, может, что-то не проверил, когда уезжал, – с ноткой паники – честный гражданин переживает, что его застали в небезопасном автомобиле. Немецкая полиция вошла в легенды за свою приверженность старым законам ЕС о безопасности транспорта. Они были как игрушки, которые завели и оставили шебуршать еще надолго после того, как их владелец уехал в отпуск. Когда Великая Германия покинула Союз, никто так и не предложил новые Правила дорожного движения.
– Все нормально, приятель, – успокоил его коп. – Это ненадолго. – Интонация его голоса сказала Руди все, что ему нужно было знать о потсдамских полицейских, которых привлекли досматривать машины в морозный день. Он предположил, что им даже не объяснили толком, что они ищут, и это лишь усиливало их досаду.
– Багажник, – сказал коп.
Руди открыл багажник, и еще один полицейский обошел машину, чтобы досмотреть ее.
– Ну и что происходит? – спросил он, позволив теперь, когда его успокоили, что машина не нарушает никаких правил, подпустить в голос нотку раздражения.
Коп посмотрел в окно и поднял бровь.
Долгая пауза. Руди сидел за рулем, стараясь вести себя как законопослушный гражданин, а коп продолжал тыкать пальцем в толстой перчатке в компьютер.
Руди задумался, понимают ли копы иронию того, что здесь происходит. Изначально Глинекер-Брюк был деревянным мостом, который построил Фридрих Вильгельм, Великий Курфюрст, прокладывая дорогу между своим летним дворцом и Берлином через Хафель. Века спустя он стал одним из самых знаменитых мостов на Земле.
Знаток границ, Руди вспомнил старые новостные репортажи со времен Стены, когда это место было одним из пропускных пунктов между Западным Берлином и
