А еще они, как и сам примарх, потерпели полную неудачу в попытках найти решение проблемы хрудов, о чем вполне недвусмысленно сообщили.
— Трущобы ксеносов залегают слишком глубоко, их не разбомбить, — сказал Пертурабо. — Энтропийные поля, излучаемые организмами темпораферроксов, разрушают тела и снаряжение моих воинов. Если мы хотим преуспеть, нужен новый подход. Я говорю с тобой как военачальник, повелитель флота и примарх Железных Воинов, которого сам Император назначил на пост и доверил вести эту войну. Ты так уверен в своем положении, что заявляешь мне в лицо об отказе?
Килос Освобожденный, или Мозг-в-Банке, как окрестил его триарх Форрикс, с лязгом сделал шаг вперед. Отделенный от тела орган переплыл от одного края прозрачного бака с питательной жидкостью к другому, в конечностях зашипели поршни, и техножрец остановился. Насколько можно было судить о «языке тела» кибернетического псевдоарахнида с неприкрытым мозгом, в расположении ног Килоса читалась непокорность. Над кожухом резервуара из бронестекла поднялся сенсорный блок, и три желтых глаза разной величины оказались на уровне лица Пертурабо.
— Мы не станем выполнять ваши требования, потому что они бессмысленны, — произнес магос низким порицательным тоном. Для создания, в котором осталось так мало плоти, он обладал удивительно человечным голосом. — Ваше предположение о том, что стазис-устройство достаточной мощности заблокирует действие энтропийных полей чужаков вида «темпораферрокс», является недопустимо упрощенным. Мы считаем данную теорию несостоятельной и опасной. Полагаться на нее нельзя.
— Неужели? — мрачно спросил примарх.
Очень немногие осмеливались открыто называть идеи Пертурабо слишком простыми. Он выставил подбородок вперед, и длинные кабели в его черепе, похожие на пучки косиц, зазвенели, ударяясь друг о друга.
— Я уже рассматривал подобный вариант, — продолжил Килос Освобожденный, — но отбросил его из-за опасений в результате взаимодействия двух активно противоборствующих временных локусов. Мы видели, что темпораферроксы сделали с нашей звездой, и помним землетрясения на планетах, вырванных Сто двадцать пятой флотилией из лап чужаков. Конфликт техногенного стазиса с естественным хроноизлучением может усилить побочные эффекты в геометрической пропорции.
— Этого не произойдет, — возразил примарх. — Я лично выполнил все расчеты.
— Погрешность ваших вычислений неприемлема, — парировал техножрец. — Мой господин, хоть вы и примарх, но остаетесь рабом плоти. Для проверки ваших теорий я обратился к чистой математике и нашел их… неполноценными.
Пертурабо скрипнул зубами. Всю жизнь он терпел таких же ограниченных глупцов, считавших себя лучше него.
— Они полноценны. Ты просто не понимаешь их.
— Из Темной эры технологий до нас дошли исторические записи, касающиеся временного оружия. Насколько можно судить, древние воздерживались от его применения.
— Я читал эти документы, — не унимался Пертурабо. — Древним недоставало отваги пустить свои знания в дело. А я не трус.
— Они были осторожны, а не трусливы, — заметил Килос.
— Я должен был догадаться, что вы ознакомились с архивами! — вмешался другой адепт, усердно проталкиваясь через толпу к трону примарха.
Было видно, что несут его не ноги и не какой-либо иной стандартный движитель.
— Ты кто такой? — требовательно спросил олимпиец.
— Магос-темпорис Цурин-четыре. — Назвавшись, техножрец поклонился, широко разведя руки.
Когда он поднял голову, под его капюшоном Пертурабо увидел лишь темноту.
— Конечно, я ознакомился с ними, — раздраженно бросил примарх. — Я прочел и понял многое из того, что вам никогда не осознать!
Война в Глубинах Сак’трады выводила Пертурабо из себя. Примарху надоело, что его постоянно недооценивают. Он всегда недолюбливал механикум, но теперь эта нетерпимость переросла в открытую враждебность.
<Вернись на место, или тебя покарают за модус индекорус> выпалил Освобожденный на бинарном языке.
— Пусть останется! — рявкнул олимпиец, и вся делегация мгновенно напряглась. Все техножрецы слышали, что Железный Владыка понимает их молниеносно быструю цифровую речь, но не могли поверить, и убедившись в этом лично, неизменно испытывали шок. — Я устал, и мое терпение на исходе. — Он посмотрел на магоса сверху вниз. — Ты специализируешься на темпоральных проблемах?
— Простите, господин, что заговорил без разрешения, — угоднически обратился к нему Цурин, — но да, я изучаю время и возможности манипуляций с ним. Кроме того, я глубоко увлечен хрудами. Думаю, ваш замысел может исполниться.
Почему ты так считаешь? — спросил Пертурабо.
Он, как и полагается мудрому человеку, без труда менял точку зрения, чтобы рассмотреть ситуацию подо всеми углами. А вот техножрецов, слепо покорных своим догмам, поразила резкость его вопроса.
Магос-темпорис Цурин-4 вновь склонил невидимую голову. Если у него и были глаза, то под высоким капюшоном их не удалось бы разглядеть. Полы балахона механикум шевелились от беспрестанных движений дополнительных конечностей.
— Названному вами устройству мы поднесли достойные дары из масел. Машина древняя, но она функционирует. Доброе предзнаменование. Ваш план удастся.
Исполнившись отвращения, примарх отвел глаза и задумался на минуту.
— И все? — произнес он.
Пертурабо смотрел в иллюминаторы. Ненужная роскошь для звездолета. Сражения в космосе бескомпромиссны, они подчиняются беспощадной математике расчета траекторий снарядов, которые порой достигают целей спустя часы после выстрела. Окна и все, им подобное, лишь ослабляет структурную целостность корабля.
Никто не дырявит окнами крепостные стены.
Даже при ограниченном обзоре примарх идеально представлял, что происходит вне флагмана. Его 125-я экспедиционная флотилия висела над желтовато-серым шаром планеты, обозначенной как «Сто двадцать пять Двадцать три» — Гуганн, как прозвали ее древние. Армада выглядела могучей, но экипажи звездолетов таяли слишком быстро. Во всей Галактике не хватит новобранцев, чтобы восполнить потери легиона.
Звезда Гуганна корчилась от временных искажений. Сверяясь с гололитами и плоскими экранами, Пертурабо не мог понять, находятся ли корабли там, где утверждают приборы, или же были там, или будут там через несколько часов. Не поддающееся моделированию воздействие хрудов на причинно-следственные связи вносило сумятицу и в операции легиона, и в мысли примарха. Железные Воины были мастерами логистики и абстрактных рассуждений, но от разумных идей было мало толка, когда сама реальность вела себя неразумно.
Пока Пертурабо взирал на фрагмент планетарного серпа в узком иллюминаторе, пытавшиеся сложиться в его голове умозаключения распадались от безысходности. Наблюдая за повторяющимися узорами молний в сернистых облаках Гуганна, примарх пытался найти в них что-то полезное и забылся в безуспешных поисках.
— Мой господин? — напомнил о себе Цурин.
Пертурабо резко повернул голову и, моргнув, сосредоточился на магосе. Создания вроде него стремились к безупречности машинной логики, но им никогда не познать того, что Железный Владыка инстинктивно понимал еще с детства. Вера нужна только слабым людям, и техножрецы — не исключение.
— Выйти всем, кроме моего Трезубца и магоса Пурина, — велел он.
— Господин, мы бы хотели продемонстрировать несколько тактических симуляций, иллюстрирующих мои опасения, — возразил Килос. — Обсудить иные решения проблемы темпоральных полей, которые могли бы…
— Я сказал — вон! — взревел Пертурабо на оденском диалекте
