И да, он своими глазами видел Сломанного Парня и не может отрицать, что в олене есть что-то странное.
Наклонившись вперед, он перелистнул мокрую страницу книги.
– Мифогенетические зоны, – прочитал он и пробежал глазами страницу; потом заговорил, недоверчивым, скептическим голосом, произнося слова так, как если бы хотел сказать: это поразительно, просто невероятно. – Дубовые вихри! Дубо-ясенные зоны… ретикулярная формация ствола мозга… вихри предмифаго… лей-матрицы, боже мой! Основные формы видений…
Он захлопнул книгу.
– Что это все значит? – Он мрачно посмотрел на Таллис, но скорее растерянно, чем зло. – Что это все значит? Это все чушь…
– …собачья! – язвительно закончила она за него, зная все его любимые выражения. – Но это не чушь. Ты видишь сны. Все видят. И здесь сны становятся реальностью. И герои и героини из книг сказок, и все те волнующие вещи, которые мы помним с детства…
– Вы только послушайте эту девицу! Как она говорит! Как одержимая…
– Все эти вещи становятся реальными в Райхоупском лесу, – продолжала Таллис, не обращая внимания на его удивление. – Это место снов…
Потом она вздохнула и тряхнула рыжей головой:
– Дедушка понимал это лучше меня. Он говорил с человеком, который написал этот дневник. И он написал мне об этом в книге сказок.
– Я читал письмо, – пробормотал Китон. – Чепуха. Глупость. Старик совсем спрыгнул с ума. – И с грустью добавил: – Умирающий старик.
Таллис скривилась и укусила губу.
– Я знаю, что он умирал, но он не потерял рассудок. Хотя и понимал не все. Как и ты. Как и я. Но в письме он сказал кое-что, что я начала понимать только сейчас. А в этом дневнике… – она быстро перелистнула книгу к отмеченной листом странице, где чернила почти не сохранились, – вот эта страница очень важна, но я не могу ее прочесть. Я думала… я думала, ты сможешь прочитать ее мне. Видишь? Вот здесь, где он пишет «Запретные места…». Эту фразу я могу прочитать, а дальше нет.
Отец долго глядел на расплывшуюся страницу, покусывая нижнюю губу, потом потер морщинистый лоб, вздохнул, наклонился ближе и вгляделся в текст. Наконец он выпрямился.
– Да, – сказал он. – Я могу понять их. Слова, во всяком случае.
«У-Дж вернулся из леса. Его не было четыре дня. Он очень возбужден и очень болен: переохлаждение, и еще отморозил два пальца. Он был не в нашей холодной осенней Англии, нет, он побывал в зимней стране. Потребовалось два часа, чтобы он «оттаял»; его пальцы я перевязал. Он пил суп так, словно завтра его не будет. Придя в себя, он повторил фразу «запретные места», как если бы это была ужасная тайна и жизненно необходимое сообщение.
Позже я узнал: на этот раз он проник в лес глубже, чем любой из нас. И провел в лесу две недели по его счету; пугающая мысль. Похоже, однако, релятивистский эффект ограничен некоторыми лесными зонами. Могут быть и другие, где время для человеческого организма замедляется, традиционное время мира фей, когда путешественник возвращается после путешествия длиной в год и обнаруживает, что прошли сотни лет.
У-Дж говорит, что у него есть доказательства этого эффекта, однако больше всего его заинтересовало то, что он назвал «зонами призраков», и я должен записать его слова, хотя он говорит сбивчиво и непонятно.
Он пришел к мысли, что мифогенетический эффект создает не только загадочные фигуры из сказок и легенд, но и запретные места мифического прошлого. На первый взгляд в этом нет ничего нового. Легендарные кланы и армии – такие как древние шамига, стерегущие броды, – тоже связаны с местами. Разрушенные замки и земляные валы тоже могут принадлежать к этой категории. Но У-Дж видел мельком такие места – «зоны призраков», – в которых архетипичный ландшафт создан исконной энергией унаследованного подсознания, затерянного в нижних долях мозга. Он нашел мифаго, которого назвал «завывающий человек», или оолеринг, на местном языке: тот всегда пел, прежде чем выйти из леса в зону призраков, которая создавалась – или становилась видимой – после его песни.
Зона призраков – логический архетип, логически сгенерированный сознанием. Он может принадлежать самому желаемому или самому ужасному миру, быть начальным или конечным местом, местом жизни до рождения или жизни после смерти; местом, где нет никаких трудностей, или местом, где жизнь постоянно подвергается испытанию и переходит из одного состояния в другое. Такие миры вполне могут появляться в сердце леса. Доказательства этого можно найти в мифических руинах, которыми изобилуют внешние зоны леса.
У-Дж смотрит на «завывающего человека» как на стража пути в такой мир. Это шаман, довольно ясно. Его атрибуты: лицо раскрашено белым, хотя глаза и рот испещрены красным; тело закутано в рваные полоски невыделанных звериных шкур, некоторые полоски почернели от возраста, а остальные свежие и кровавые; ожерелье из отрубленных птичьих голов с длинными клювами, впереди цапли, аисты и журавли, сзади маленькие разноцветные птицы; он свистит и щебечет, имитируя птичье пение, и танцует как болотная птица, делая вид, что клюет воду и грязь под ней.
У-Дж пытается связать это с мифом о птицах, как о посланцах смерти и носителях предзнаменований. (Птица видит все края земли, и шаман – птица в образе человека – имитирует ее острое зрение, надевая атрибуты полета). Но «завывающий человек», чья функция – вход на небеса (или в ад), не простой шаман. Похоже, он способен создать ворота в этот мир. Зона призраков, вход в которую засвидетельствовал У-Дж, – зимний мир, и ледяной ветер дул оттуда три дня, пока «завывающий человек» сидел перед ним. Даже он является нежелательным посетителем, даже ему почти запрещен вход туда. Именно так пострадал У-Дж, хотя шаман, похоже, остался цел и невредим. Через три дня он встал, вошел в зону призраков и захлопнул за собой пространство».
Закончив читать, Джеймс Китон оторвал глаза от смазанного текста и увидел, что его дочка стоит у окна и смотрит на него через грубо выдолбленные глаза красно-белой маски.
– Завывающий человек? – недоуменно сказал он. – Зоны призраков? Шамига? Ты понимаешь, что это все значит?
Таллис опустила маску. Ее темные глаза сверкали, бледная кожа дрожала. Она глядела на отца и в то же самое время через него.
– Пустотники… – прошептала она. – Оолеринг и пустотник – это одно и то же. Стражи. Создатели пути. Создатели миров призраков. История становится яснее…
Китон растерялся.
– История? Какая история? – Он встал, поправил подтяжки и зашагал по гостиной. В воздухе все еще сильно пахло гниющим деревом и землей.
– История Старого Запретного Места. Путешествие в Старое Запретное Место. Зона призраков Гарри. Так близко и так далеко… – Внезапно она возбудилась. – Это именно то, что Гарри сказал
