Последнее было ложью, но только последнее. Она подождала ответа, но Кости молчал.
– Иногда я слышу лошадей, – сказала она; хорошо, воображаемых лошадей, неделю назад. – Рыцари скачут по ту сторону изгороди. Вот и все. И я надеюсь, что найду что-нибудь о Гарри.
Только тут Кости встрепенулся:
– Ты слышала собак?
– Собак? Нет.
– Рев? Как от буйволов?
– Нет.
– Крики людей?
– Никаких криков. Ни мужских, ни женских, ни детских. Никакого смеха. Только пение.
– Народ многоть чего видит у Теневого, – сказал Кости. – И на Камнях Трактли. И у ручья. И все деревья здесь связаны с Теневым…
– Но если все это призраки, – рискнула спросить Таллис, – то призраки чего?
Кости не ответил. Он сидел неподвижно, со сложенными руками, держа в правой пустую кружку, и невидящими глазами глядел через сад на далекие луга.
– Ты когда-нибудь бывал в старом доме? – спросила Таллис. – Деревья растут прямо через него. И там живут люди.
– Никто там не живет, – помолчав, ответил он. – Старый дом мертв и заброшен.
– Но дед когда-то бывал у человека, владевшего им… – Кости вздрогнул, но ничего не сказал. – И Гарри там бывал. Туда он пошел в ту ночь, когда исчез…
Кости медленно повернулся к ней, водянистые глаза сузились, в них появилась тревога, быстро сменившаяся подозрением:
– Ты действительно была в Оук Лодже?
– Да, однажды…
– Ты видела книгу?
Она покачала головой.
– Мужик, который там жил, чертовски много писал, – прошептал Кости. – Вот почему твой дед поехал туда. Он написал чертову уйму всего, но никто не поверил ему…
– О призраках?
– О призраках. И о Теневом. Говорят, что слово «Теневой» очень старое. Так называли лес самые первые люди, которые прошли по реке и поселились здесь. Так что у нашей деревни самое старое имя в Англии. Неча удивляться, что народ видит призраков на каждом углу. Тот мужик в Оук Лодже, он-то звал их по-другому…
Таллис вспомнила странное слово из письма дедушки, которое она сумела прочитать:
– Мифаго…
Кости опять вздрогнул, но все-таки сказал:
– Они приходят из снов. Из теней, лунных теней. Как ты и сказала. Ты права, совершенно права. Он написал о них. Я не очень понял то, что говорил о них твой дед. Создания из подсознания. Ожившие символы. Призраки, которых все мы носим. Призраки, которых оживляют деревья…
– В том доме живут люди, – тихо сказала Таллис. – Я видела их статуи. И их костры. И их самих, во сне.
Внезапно Кости перевернул кружку дном вверх; на траву выплеснулись остатки. Он встал на ноги и исчез в сарае с яблоками. Потом опять вышел на воздух, застегивая коричневый комбинезон.
– Надоть было дозаправить сидр, – сказал он. Таллис скривилась, а он довольно улыбнулся, опять сел на скамью, сложил руки и оперся спиной о стену сарая, закрыв глаза. Внезапно его поза изменилась. Таллис почувствовала в нем недовольство и угрозу.
– Ты делала кукол, молодая Таллис, – негромко сказал он. – Деревянных кукол. Я видел, как ты вырезала их…
Он говорил так, как будто обвинял ее в ужасном преступлении. Она смутилась и несколько секунд молча глядела на сад, не зная, что сказать.
– Я люблю делать кукол, – наконец прошептала она и посмотрела на помрачневшего садовника. – И маски тоже. Я вырезаю их из коры.
– Да, точняк, – сказал Кости. – И я знаю для чего. Не думай, что не знаю.
– И для чего? – раздраженно прошептала она, все еще глядя на их собаку, кравшуюся около далекой кирпичной стены.
Не обращая внимания на сердитый вопрос, он спросил опять:
– Кто показал тебе, как вырезать? Кто показал тебе, что вырезать?
– Никто! – резко ответила она и опять смутилась. – Никто не показывал мне.
– Кто-то должен был быть. Кто-то шептал тебе…
– Любой может сделать куклу, – с вызовом сказала Таллис. – Берешь кусок дерева, нож из сарая, садишься и вырезаешь. Очень просто.
И тут нежданно-негаданно перед ее внутренним взглядом возник образ Зеленой Маски, но она резко выбросила ее из сознания, не давая загадочной фигуре прервать разговор.
– Легко для того, кто знает, – возразил Кости и посмотрел на Таллис, которая храбро встретила его пронизывающий взгляд.
Но серые глаза с темными кругами так тяжело глядели с красного выдубленного лица, что она сдалась и отвела взгляд.
– Одних кукол, юная мадам, делают для игры. Других – чтобы им молиться. И так же точно, как то, что свинья всегда найдет грязь, ты не играешь со своими куклами.
– Играю, все время.
– Нет, ты прячешь их в землю. И даешь имена.
– У всех кукол есть имена.
– У твоих кукол нет христианских имен, эт’ точно.
– Имена моих кукол – мое дело, – сказала она.
– Имена твоих кукол – дело дьявола, – возразил Кости и почти неслышно добавил: – Каприз Сломанного Парня.
Потом неуклюже встал со скамьи, потер поясницу и пошел в сад. Таллис смотрела ему вослед, озадаченная и опечаленная его внезапным гневом. Она не могла понять, что такого она сделала. Он был таким дружелюбным и разговорчивым, а потом внезапно разозлился. И только из-за кукол.
Внезапно он крикнул, не оборачиваясь:
– Ты – внучка своего деда, шоб я пропал.
– Я его не помню, – сказала она и так сильно схватилась за скамью, что костяшки пальцев побелели.
– Не могла ли ты… – сказал Кости, повернулся и уставился на девочку. Какое-то мгновение он колебался, но все-таки решился: – Все, что я хочу знать… если я когда-нибудь попрошу тебя помочь… не сейчас, конечно, и не скоро… но если я попрошу помочь…
Он опять заколебался, и Таллис подумала, что он выглядит очень нервным – она никогда не видела его таким – и смотрит на нее чуть ли не со страхом.
– Если я попрошу помочь, – повторил он, – ты поможешь?
– Помочь в чем? – спросила она, нервно и недоуменно. Она действительно не понимала, о чем он говорит.
– Ты поможешь мне, – опять повторил он, подчеркивая ударением каждое слово. – Если я попрошу помочь… ты поможешь!
Какое-то время она молчала.
– Убить крысу?
Кости хихикнул и покачал головой, как если бы хотел сказать: «слишком умная маленькая чертовка».
– Ну, заключим сделку?
– Да, – сказала Таллис. – Договорились.
– Заметано.
– Заметано, – повторила Таллис и пожала плечами. – Да. Я помогу. Конечно.
– Обещание дано, – сказал он и погрозил ей пальцем. – Обещание сломать – жизни не видать. Назовем его «Просьба Кости». Не забудь.
Таллис смотрела, как он уходит, ее маленькое тело тряслось, его слова глубоко взволновали ее. Она любила мистера Кости. Он дразнил ее, ужасно выглядел, и от него всегда пахло потом. Но с ним она чувствовала себя уютно и не могла представить жизнь без него. Он рассказывал глупые истории и показывал уголки природы. Иногда он сердился на нее, иногда не хотел понимать. Но никогда не противостоял ей.
Она любила его и, конечно, с радостью бы помогла… но как? Что он имел в виду? Помочь ему. Возможно, помочь ему сделать кукол… нет, невероятно. И почему его
