Обратный путь оказался еще длиннее. Туман был, как никогда, противным, холодным и сырым. Никогда еще в жизни Дина так не мерзла. Но именно холод и привел ее в чувство.
…Сначала она почувствовала горьковатый запах мокрой коры, а затем ощутила, как что-то острое царапает ей щеку. Еще до конца не веря в то, что ее план удался, Дина осторожно вдохнула. Когда ей это удалось, она заработала руками и ногами, расчищая себе путь. С нее посыпались мокрые ветки, комья грязи и размокшие листья. Этот медик-недоучка и правда принял ее за труп! На ее счастье, «фанатики» не стали церемониться с похоронами: просто сбросили ее тело в овраг, присыпав ветвями и листьями. Возможно, ее вывезли в лес. Тогда ей придется долго идти, рискуя замерзнуть. Но вдруг где-то поблизости раздался лай собак, и Дина, собрав все силы, закричала:
– На помощь! Помогите! Эй!
* * *Разговор с Ивасиным состоялся серьезный. Хоть Петр, надо отдать ему должное, не отругал Дэна за «приключения» прямо с порога, а сочувственно перевел взгляд с загипсованной руки друга на бордово-фиолетовый кровоподтек, разлившийся по его скуле, и еле слышно вздохнул. Затем вытащил из кармана помятый блокнот и придвинул к кровати стул. Во время рассказа Дэна Ивасин, делая пометки, молчал, но сжатыми губами красноречивей всяких слов выражал свое отношение к затеянному другом расследованию. Когда Дэн замолчал, Ивасин захлопнул блокнот, наморщил смуглый лоб и назидательно произнес:
– Весенин, настоящее расследование – это тебе не книжку писать. Видишь, чем чревато? Засветился ты, мой дорогой. То ли идею своего сценария не тому человеку подсунул. То ли позже сплоховал, когда начал соседей расспрашивать.
Дэн слушал друга, кивал и не обижался. А чего обижаться на правду? Поначалу им на самом деле управляли азарт и любопытство. Это уже потом, когда Дина пропала и когда Лиза рассказала ему о Роне, двигать им стали другие мотивы. Дэн так и сказал другу в свое оправдание.
– А мы на что? – удивился Ивасин. – Дэн, мы работаем! Хоть наша работа и не видна, потому что мы прокладываем стежки аккуратно и незаметно. А не так, как ты, – грубо наметал через край!
– О, как ты красиво выразился! – восхитился Дэн. – Пожалуй, включу в следующую книгу.
Петр просиял и хмыкнул:
– Ну, мы тоже умеем… выражаться. Не все же вы, писатели. А по поводу нашей работы запомни: ты вот думаешь, что такой молодец, помог! А на самом деле, возможно, крупно помешал.
– Как это?
– А вот так! Может, мы этого Рона долго отслеживали и наконец-то вышли на его след. А тут ты – его фотографией на улице размахиваешь и всех прохожих вопрошаешь, не этот ли кадр – убийца.
– Ну не так буквально все было! – возмутился Весенин.
– Но почти! А дальше что следует, Дэн? А то, что подозреваемый, узнав о такой активной деятельности, спрячется в другом месте. Нам придется все начинать заново. А тебе, такому грамотею, – радоваться, что не шею сломал.
– Я понял, Петь, – поморщился Дэн и бросил очередной взгляд на дверь. Лиза уже должна была прийти, а ее все не было. Передумала? Может быть. Обдумала все хорошо за ночь и решила не ехать. Что ж, он ее поймет. Только бы с нею ничего не случилось. За минувшую ночь Дэн успел в красках нарисовать себе всякие ужасы, какие могут подстерегать девушку на каждом шагу – от выскочившего из-за угла черного джипа до визитов в ее квартиру потусторонних «гостей». С каждой минутой его тревога лишь росла, настолько, что даже Ивасин заметил то, что он нервничает.
Лиза пришла тогда, когда Петр уже прощался. Влетела в палату, запыхавшаяся, раскрасневшаяся, взволнованная, и, увидев гостя Дэна, смущенно поздоровалась.
– Автобус долго простоял в пробке, – извинилась она.
– Все в порядке, – успокоил Дэн не столько ее, сколько себя.
Прислушиваясь к беседе Ивасина с Лизой, Дэн мысленно поблагодарил друга за то, что вел он разговор деликатно и осторожно. Лиза расслабилась, положила на колени сцепленные до этого на груди руки и в какой-то момент даже улыбнулась. Все шло как надо: она вполголоса отвечала на вопросы, Петр записывал за ней с невозмутимым выражением лица, будто выполнял привычную рутинную работу. И Дэн внезапно позавидовал спокойствию друга, потому что он сам на месте Петра вряд ли смог бы логично и ровно выстраивать вопросы такой красивой девушке. Сегодня Лиза была особенно хороша. Ее щеки чуть тронул нежный румянец, от длинных ресниц падала тень. Ей шли яркие цвета, и алый свитер, который был на ней сегодня, выгодно оттенял фарфоровую белизну незагорелой кожи и подчеркивал цыганские глаза. Дэн украдкой скользнул взглядом по обтянутым черными джинсами стройным ногам девушки и невольно улыбнулся, увидев, что, несмотря на яркий свитер, Лиза осталась верна своему образу: обута она была в какие-то «готические» высокие ботинки со шнуровкой и металлическими заклепками. Ею можно было любоваться бесконечно долго, и Дэн бы любовался, но настал момент, когда Ивасин безжалостно захлопнул блокнот и поднялся с места.
– Я в Москву. Подвезти вас? – спросил он у Лизы, и когда она согласилась, Дэн еле сдержался, чтобы не запротестовать. Но Ивасин прав. Девушке не нужно будет возвращаться на автобусе, и ему, Дэну, не придется волноваться за нее. Но как же хотелось, чтобы она задержалась у него еще хоть на пять минут! Чтобы посидела рядом. Пусть даже бы спорила с ним. Или обеспокоенно хмурила черные брови. Как вчера.
У нее зазвонил телефон, и Лиза, извинившись, вышла в коридор.
– Зацепила? – спросил вдруг Ивасин, развернувшись к другу.
– Зацепила.
Зачем отрицать очевидное?
– Красивая, – согласился Петр. – Я заметил, как ты на нее смотришь. И как волком глянул на меня, когда я предложил ее подвезти.
Дэн тихо рассмеялся и покачал головой.
– Довези ее в целости и сохранности, Петь. И помоги ей отыскать этого чертова Рона.
– Постараюсь. А ты не расстраивайся.
– Постараюсь, – ответил Дэн Ивасину его же словами и усмехнулся его проницательности. Лиза вернулась, Ивасин остановился у двери, поджидая девушку.
– Как себя чувствуешь? – спросила она, и искреннее беспокойство в ее глазах сделало Дэна счастливее, чем сам вопрос.
– Лучше. Сегодня даже немного прошелся по коридору.
– Не торопись. Отлежись, – попросила она, но беспокойство в ее глазах сменилось радостью.
Петр с Лизой ушли, а Дэн еще долго лежал, вспоминая каждую мелочь, каждую деталь одежды девушки, интонацию, жест, улыбку. Бездействие творило с ним страшные вещи. Оказывается, от вынужденного безделья можно так внезапно и так крепко влюбиться. Кто б
