Трэш болтался, вцепившись в трос и держа над водой лишь часть головы. На макушку он, для маскировки, набросал водорослей, которых много росло на опоре. Теперь, если не шевелиться, издали могут принять за мокрую корягу. Мелкие рыбки его совершенно не боялись, доверчиво лезли к многочисленным ранам, их привлекала сочащаяся кровь, окружившие его стайки усиливали сходство с безобидным объектом. К тому же он держался под центром широкого моста, чтобы разглядеть его сверху, придется опасно свеситься, похоже, никто до этого не додумался.
Почти не прилагая усилий к тому, чтобы не утонуть, Трэш потихоньку отдыхал. У него почти на всю мощность заработало зрение, вода приятно охлаждала раны, но и создавала проблемы – уж очень сильно охлаждала. Он начинает замерзать, со временем это грозит вылиться в новую проблему.
Как будто ему старых не хватает.
Слух восстанавливался не спеша, но верно, и вскоре настал момент, когда Трэш начал до последнего слова понимать, о чем говорят люди над его головой:
– …реально полтинник дают за такое?
– Реально. Можешь нырнуть и подцепить тушу, неплохо подогреешься.
– Да имел я в виду, в эту реку лезть.
– А что так?
– Крокодилы там.
– Брехня, откуда на таких кластерах крокодилы.
– А я откуда знаю? С зоопарка сбежали или из Африки приплыли. Мало ли. Годя сам их видел.
– И ты ему веришь?
– Да он же тупой, врать не умеет. Сам погляди, какая толпа, и никто нырять не торопится. Боятся.
– С этого моста «БелАЗ» черных навернулся, ушел под воду целиком, будто и не было его. Глубоко тут, водолазов ждать надо.
– И где же водолазов найдут?
– А это уже не твоя забота и не моя.
– Щегол как-то крутиться будет?
– Подготовка клиента на нем висела, а он почти все на Мазая спихнул. Вот ему теперь и крутиться по этой теме.
– Он вчера чуть ли не с утра до вечера под спеком проторчал. Вмазался, и вперед, глаза никакие, всякую ересь нес. Потом к Бобру пристал, мол, свари ему компот из арбуза и соленых огурцов. Все дела бросай и срочно вари. Хуже дурака, честное слово, мозги конкретно набекрень.
– А то я не знаю? Он каждый день на спеке, торчок конкретный. Как его на такой должности терпят, не понимаю.
– Он на фильтрации рулит, на нем, считай, все висит, тянет легко. Там никто долго не задерживался, собачья работа. Он первый такой.
– Ну так это ему Улей подарил, повезло просто. За одно везение, получается, и не трогают.
– Еще как трогают.
– Не помню я такого.
– Ты тут и полгода не просидел, не знаешь, что до тебя было. Ему за разные косяки Мичман яйца отрезал и в термосе отправил.
– Да ты что?!
– Так оно и было, любого из старичков спроси, если не веришь. И сказал, что будет резать их и дальше по мере роста, если косячить продолжит. Если сегодняшнее до Мичмана дойдет (а оно дойдет), опять Щеглу фальцетом петь придется.
– Нормальные такие у Мичмана порядки…
– Мичман – человек-скала, свой в доску. Не будет косяков, он тебя со всех сторон прикроет, живи как в танке. Так что на него бочку катить не надо, на нем все держится.
– Да я и не качу. Слушай, а кто вообще тему с водолазом замутил? Зачем нужна эта дохлятина, в ней же, говорят, ничего нет, пусто. Полтинник споранами за кучу мяса – как-то это не по-людски.
– А ты видал, как петухи заволновались? Дрон запустили, вниз по течению ищут, нашим у них доверия нет. Какая-то крутая шишка в обиженных оказалась.
– А чего так?
– Да еще одного жирного вывезли пульнуть из пушки по живой мишени, а мишень навешала всем и в степь подалась. Тот обделался небось по самые плечи, пока эта туша над его головой броню гнула. Для петухов теперь вопрос принципа. Я слышал, как их капитан отчитывал, орал, что, если еще раз кто-то дурака включит, лично маску сорвет. Им клиент для какой-то отчетности нужен.
– А что там за косяк был?
– Я не видел, но сам посуди, как почти дохлая туша покалечила им два броневика? Это реально косяк.
– И долго нам тут еще торчать? Что, и в натуре водолаза ждать будем? Прапор это серьезно сказал?
– Можешь сам понырять. Вперед, за это удовольствие еще и конкретное лавэ отсыпают: река большая, вода мутная, наплаваешься, почти как на Канарах. А это еще что за… Мент, это что там такое?!
– Твою же мать, не было печали… Похоже, Плотинный перезагрузился.
– Не понял?! Что за Плотинный?!
– Сейчас узнаешь…
Трэш, жадно подслушивая беседу стоявших на краю моста людей, был всецело поглощен горестными мыслями, связанными с осознанием крайне печального факта – никто не намеревается уезжать, все собравшиеся ждут водолаза, который займется обыском дна в поисках туши чудовища. Даже мертвому не собираются давать покоя, вот ведь пристали… Естественно, это грозит нешуточными неприятностями, и голова занята обдумыванием перспектив их избежать.
Поэтому, Трэш не сразу понял, что насторожило говоривших. Даже на себя нагрешил, решил, что его маскировка не сработала, заметили каким-то образом. Несмотря на крайне скверное состояние, нашлись силы ощутить что-то, весьма бледно походившее на приступ ярости. Все, на что его хватило, – сорвал с себя комок мокрых водорослей, злобно отшвырнул в сторону, распугав резким движением сновавших вокруг рыбок. При этом крики наверху усилились, но их тональность и содержание слегка озадачивали, складывалось впечатление, что причина шума не в обнаруженном беглеце, людей переполошило что-то другое.
А нет, вот прокричали конкретно в адрес Трэша:
– Я засек! Засек его! Элита здесь! Под мостом! Клиент под мостом, живой!
Странно, но при этом ни с одной из сторон никто не выглядывал. Это как-то же его могли заметить, если не видят? И что за шум нарастает? Странный, рокочущий гул, угрожающий, усиливающийся синхронно с воплями людей на мосту. Похоже, он напрягает их гораздо больше, чем обнаружение Трэша.
Повернувшись в сторону источника непонятного звука, только и успел выдохнуть:
– Ну за что мне все это!
Естественно, изо рта вырвалось лишь невнятное урчание. Ну да какая разница, ведь за поднявшимся шумом все равно тяжело расслышать.
А через секунду тяжело превратилось в невозможно, – высоченная пенная волна, невесть откуда взявшаяся на спокойной реке, врезалась в Трэша всей своей массой. Он только и успел, что предположить катастрофическое разрушение высоченной дамбы, удерживавшей воды огромного водохранилища где-то выше по течению, а дальше связные мысли поспешно покинули голову, – удар вышел настолько мощным, что ржавый и тонкий трос не выдержал, лопнул, как лопается перетянутая гитарная струна.
Трэш и моргнуть не успел, пробкой вылетел из-под моста на гребне пенного потока, изо всех сил молотя в полторы руки, неуклюже барахтаясь, даже зубами пытаясь вцепиться в воду, не позволить затянуть себя на дно. То, что это не случилось сразу, можно объяснить лишь чудом,
