— Я никогда его не видела, — призналась Гвен. — Просто… не желала замужества…
Что толку отмалчиваться, если этот человек и без того все о ней знает?
— Понимаю, — хмыкнул маг. — Меня самого пугают эти так называемые «серьезные отношения». Они… слишком серьезны…
Зато альд Торнбран слишком несерьезен. Даже этот разговор для него очередной повод для насмешек.
Гвендолин подобной несерьезности позволить себе не могла. Собрав остатки смелости, подняла голову и посмотрела в ухмыляющееся лицо собеседника:
— Что вы намерены теперь делать?
— Не знаю, — пожал он плечами. — Быть может, все-таки пообедаю. Составите компанию?
— Вы поняли мой вопрос, — произнесла она с нажимом. Легкомысленность Торнбрана злила, а злость придавала сил. — Вы знаете, кто я. Как вы намерены распорядиться этими знаниями?
— Никак. Ответы на свои вопросы я уже получил. Я же говорил, что мне не давала покоя та башня? И еще то, как легко вы завладели каменным шаром. К сожалению, пока немного удалось узнать об «оке духов», но одно было понятно с самого начала: артефакт не пошел бы в руки к ничем не примечательной фермерской дочке Гвенде Грин. Но Гвендолин Фолстейн, наследница древнего рода и потомственный маг, — совсем другое дело.
— Я — не маг, — нахмурилась Гвен. Казалось, она с детства смирилась с безрадостной мыслью, но сказанное вслух разбередило давнюю рану.
— Неужели? — наигранно удивился Эмрис Торнбран. — Кто же тогда не больше часа назад активировал артефакт настроения?
— Вы сказали…
— Я солгал.
Он произнес это так просто и с такой довольной улыбкой, точно речь шла о поступке, которым впору гордиться, а у Гвен снова перехватило дыхание.
— Многие артефакты делают специально, чтобы облегчить жизнь людям без дара, — начал Торнбран тоном учителя, — и такими вещами может воспользоваться любой. К маленькой танцовщице это не относится. Активировать ее может лишь маг. Отсюда следует, что вы…
Гвендолин затрясла головой:
— Нет. У меня нет способностей. Мой отец проверял неоднократно. Разными методами. Нет…
— Да, — упрямо возразил Торнбран. — А на способность взаимодействовать с артефактами отец тоже вас проверял? Уверен, что нет. И напрасно. Хотя его можно понять. Ведь обычно дар определяется наличием собственных умений. Однако иногда случается, что человек, не способный на какие-либо самостоятельные магические действия, легко производит те же действия с помощью соответствующих артефактов. Это довольно редкое явление, подобные маги действительно почти ничего не могут без магических предметов, зато с ними воистину творят чудеса. Взять ту же танцовщицу. Подобные вещи ставят в праздничных залах, они усиливают впечатление от музыки или приятной беседы. Но у вас не было ни музыки, ни интересного собеседника. Вы создали хорошее настроение из ничего. А та брошь? Бабочка, помните? Вы же прочли, для чего она предназначена? Муж, сомневающийся в своей жене, должен преподнести ей украшение и спросить, была ли она ему верна. Жена, надевшая брошь, скажет «да» или «нет». Но если тот муж обладает даром, подобным вашему, его жена расскажет все, не дожидаясь расспросов. Не только о своей измене или верности, но и о ценах на крупу в соседней лавке.
Альд Торнбран увлекся импровизированной лекцией и не заметил нервной улыбки Гвен. Она же вспомнила случай с Флорианой. Действительно, можно ни о чем не спрашивать. И даже не быть ревнивым мужем. Достаточно быть магом, тем самым редким артефактором.
Гвендолин горько рассмеялась, заставив хозяина замка прервать речь и поглядеть на нее с тревогой. Потом так же внезапно расплакалась.
Выходит, она — маг? И всегда была магом? Выходит, ее способности не раскрылись только оттого, что под рукой не оказалось ни одного артефакта? Вся жизнь пошла кувырком, потому что в кабинете отца, где он часами мучил ее непосильными заданиями, пытаясь разглядеть проблески дара, не нашлось ни статуэтки, ни брошки, ни хотя бы какой-нибудь гнутой булавки-артефакта?!
Воспоминания захлестнули с головой. Все обиды, которые ей пришлось пережить, ревность к брату, пренебрежение отца — все это навалилось на Гвендолин в один миг. Тяжесть казалась неподъемной. А хуже всего то, что она поняла: теперь ей с этим придется жить. С вечной тоской и сожалениями о том, чего уже не исправить. Осталось лишь думать, что было бы, если бы отец вовремя распознал в ней мага. Если бы не отказался от нее. Наверняка ее судьба сложилась бы иначе. Но уже не сложится. Просто потому, что один раз, всего один раз, отец оказался не прав…
— Да, — подтвердил Торнбран, на которого Гвен, не отдавая себе отчета, вылила всю свою горечь. — Ваш отец был не прав. Потому что родители не должны искать причин, чтобы любить своих детей.
Гвендолин прикусила губу и разрыдалась бы снова, если бы маг не протянул ей платок и не сказал в своей обычной нахальной манере:
— Либо вы немедленно успокоитесь, либо я опять вас поцелую.
Она не намерена была позволять ему новые вольности, потому притихла и утерла слезы.
Какой смысл сожалеть о чем бы то ни было? Прошлого не вернуть, нужно думать о будущем. А ее будущее под угрозой. Мало того что Гвенда рассказала обо всем своему возлюбленному, так теперь их секрет известен еще и Торнбрану. Можно ли верить, что он не станет этим пользоваться?
Когда, успокоившись, Гвен вернулась к этому вопросу, маг лишь усмехнулся:
— Если бы я был героем вашего романа, сказал бы, что ваша тайна умрет вместе со мной. Но, во-первых, я не герой, а во-вторых, жить собираюсь еще долго и не хочу нести ответственности за то, что произойдет за это время с вашими секретами. Решайте сами. Для меня они утратили привлекательность. Манят неразгаданные тайны. И у нас есть одна такая.
Гвен поняла, о чем он говорит, и непроизвольно погладила лежащий в кармане шар.
— Вот именно. — Эмрис Торнбран отреагировал на ее движение улыбкой опытного искусителя. — Попробуем разгадать эту тайну вместе? Возможно, тут кроется сюжет для романа. Вы же этого хотите?
Гвендолин не поддалась на его уловку.
— Я хочу узнать все об этом шаре, чтобы без опасности для себя разорвать привязку, вернуть вам артефакт и…
