наконец поняли: он опасен! По-настоящему, смертельно опасен!
– Мы прекрасно это понимаем, – подал голос телохранитель.
– И именно поэтому предлагаем вам продолжать ходить на работу.
– Я тоже понимаю и именно поэтому говорю: ни за что! Пока он не будет пойман, я и шагу не сделаю за порог квартиры.
– Позвольте мне закончить, – не повышая голоса, продолжал охранник. – Дело в том, что этот «Боря» хитер, осторожен и очень умен. Вы ни разу не задавались вопросом, зачем он звонит вам? Зачем он приходил в вашу квартиру? Зачем назвал свое имя в беседе с покойной хозяйкой? Зачем он написал цифру на стенке шкафа? Маринка смотрела на него, скрывая за возмущением растерянность. Ей ни разу и в голову не пришло задуматься: если этот тип, «братец Боря», действительно решил ее убить, то зачем вся эта комедия с телефонными звонками, цифрой и прочим бредом?
– Чего он добивается? – продолжал размеренно и тихо вещать телохранитель. – Я вам скажу. Он хочет напугать вас. И напугать так, чтобы вы забились в какой-нибудь темный угол, вроде этой квартиры, и не показывали оттуда носа. И тут само собой возникает следующее «зачем». Зачем ему ваш страх? Он умен и хитер, а значит, ничего не делает зря. «Боря» – не ваш знакомый. Иначе ему ничего не стоило бы разыграть случайную встречу в «большом городе», под этим соусом заманить вас в тихое, безлюдное место и там преспокойно убить. Он не ваш враг «по жизни» – насколько мне известно, до приезда в Москву вы жили в глубинке. Вряд ли у вас имеется такой враг, который ради мести, или что уж им движет, поехал в другой город. «Братец Боря» слишком умен, чтобы допустить подобную ошибку. Во-первых, он сразу же лишается даже самого шаткого алиби, во-вторых, у него здесь нет ни друзей, ни знакомых. Никого, кто мог бы помочь ему. А ведь «Боря» сумел выяснить, где вы живете, узнал имя и фамилию, расписание работы, привычки. Он точно знает, на какие рычаги надо нажать, чтобы причинить вам максимальную боль. «Братец Боря» ждет вашего страха. Почему? Да потому, что у него уже есть план относительно вашей смерти. И базируется он именно на страхе. На вашем страхе. Чтобы поймать этого парня, мы должны перехватить инициативу, взять ситуацию под контроль, заставить «Борю» играть по нашим правилам. А для этого необходимо действовать вопреки его плану. Маринка вяло опустилась в кресло, достала из пачки сигарету и принялась катать ее в пальцах.
– «Боря» хочет вас напугать? – продолжал телохранитель. – Отлично. А вы не боитесь. Ждет, что вы запретесь на семь замков? Превосходно. А вы продолжаете ходить на работу, как будто ничего не произошло. Проще говоря, ваши реакции должны быть неадекватны тем, на которые он рассчитывает. Необходимо, чтобы «Боря» растерялся. Растерянный человек уязвим. Преступник – тем более. Он подумает, что в его расчеты закралась ошибка и что информация о вашей жизни неверна. Дальше у «Бори» будет два выхода: либо действовать наобум, либо собрать о вас дополнительные сведения. Для этого ему придется подойти к вам вплотную, крутиться рядом. Что и будет самой крупной его ошибкой. Стоит «Боре» появиться в поле нашего зрения, – телохранитель щелкнул пальцами, – он готов. Я об этом позабочусь. Маринка потянулась за зажигалкой, взяла ее, щелкнула клапаном и несколько секунд смотрела на подрагивающий желто-голубой язычок огня. Она обдумывала услышанное. В рассуждениях охранника, безусловно, присутствовала логика. Что да, то да. Вообще-то подобные трюки у рыбаков называются ловлей «на живца». И она, Маринка, предлагается в качестве червячка. Приманки. Неприятное это занятие, надо заметить. Очень неприятное. Присутствует в нем гадостное ощущение манипуляторства. Ты – спорная шашка, которую двигают по доске сразу два игрока.
– Я все время буду находиться рядом с вами, – добавил телохранитель, видя сомнение на ее лице. – Хотя, не стану обманывать, небольшой процент риска в нашем плане все-таки есть. С другой стороны, вы же не собираетесь провести всю жизнь за закрытой дверью? И, кстати, боюсь, что у «Бори» уже имеются соображения относительно того, как вас достать. Однако я лично даже представить себе не могу, каким образом он собирается это осуществить.
– В нашем плане? – скривилась Маринка. – Я к этому плану не имею ни малейшего отношения. Абсолютно.
– Я не совсем точно выразился, – согласился телохранитель. Миша отлепился от стены, прошелся по комнате и ткнул пальцем в наглухо затянутое плотными портьерами окно.
– Посмотри на это. Возможно, ему так и не удастся добраться до тебя. Но также возможно и то, что нам не удастся его поймать. Предположим, этот «брат», или кто уж он там, откажется от своего плана. И что будешь делать ты? – Миша распалился. Лицо его пошло красными пятнами. То ли от волнения, то ли от негодования на Маринкину непонятливость. – Сидеть и дрожать от страха? Сколько? Месяц? Год? До того момента, пока он не позвонит и не скажет, что твоя смерть откладывается? – От такого натиска Маринка растерялась еще больше. Миша подошел к креслу, опустился на корточки и заглянул ей в глаза. – Мы должны его поймать, понимаешь? Тогда, и только тогда ты сможешь спокойно спать и ходить по улицам, не оглядываясь через плечо!
– А если «Боря» все-таки перехитрит охрану и убьет меня? – спросила Маринка, но уже без язвительности в голосе. Ей были очень нужны ободряющие слова. Она хотела, чтобы ее убедили в том, что ни один психопат в мире, будь он даже семи пядей во лбу, не сможет добраться до нее. Миша покачал головой:
– Мы ему этого не позволим. Все вместе.
– Если вдруг я почувствую, что дело неладно, мы организуем хорошую бригаду и поставим по человеку на каждом углу вашего дома, на каждом этаже вашего подъезда и в каждой комнате вашей квартиры, – поддержал Мишу телохранитель. – Сделать это не составит труда. Десять минут – и сюда примчится компания крепких симпатичных ребят. Вроде меня, – он улыбнулся. – Но мне кажется, что вы преувеличиваете способности фальшивого братца. – Маринка попыталась что-то ответить, но телохранитель поднял руку, предупреждая колкость. – И это лишний раз доказывает, что вы очень напуганы. Значит, в данный момент «Боря» на верном пути. Его расчет оправдывается. Маринка переводила взгляд с одного мужчины на другого. Наконец, она вздохнула и едва заметно кивнула:
– Хорошо. Давайте делать то, что вы считаете нужным. Только, я вас очень прошу, будьте внимательны. Мне не хочется умирать.
Волин разложил перед собой оба списка. Тот, что остался от банковской распечатки, и тот, что принес Лева. Оперативников он отпустил. На сегодня их работа закончена. Вещи, принесенные Левой, отправил на дактилоскопическую экспертизу. Не мешало бы еще проверить их на следы крови и семени, но это потом. Дактилоскописты пообещали напрячься и закончить экспертизу к завтрашнему утру. Если, конечно, не случится чего-нибудь экстраординарного. Волин надеялся, что не случится. Он открыл первую страницу списка. Сотни фамилий. Глаза разбегаются. Как и говорилось утром, для начала он вычеркнул всех владельцев отечественных машин, лимузинов и малолитражек. Затем исключил хозяев светлых иномарок. Работа заняла больше двух часов. Приходилось сличать сразу два списка. В конце концов, в банковской распечатке осталось чуть больше тридцати фамилий. Мужчины в возрасте от двадцати пяти до сорока лет, у каждого иномарка темной расцветки. Среди них один «Шевроле», модели «Каприс». «Пежо» вообще не оказалось. Волин подчеркнул фамилию владельца «Шевроле» двумя жирными красными линиями. Кандидат номер один. Необходимо выяснить, чем этот человек занимался вчера вечером и ночью с понедельника на вторник. В памяти всплыл утренний разговор с Сашей. «Свидетельница сказала, что во вторник утром Алла Ладожская была на работе. Но экспертизой установлено, что ее убили в ночь с понедельника на вторник. Неладно что-то в датском королевстве», – размышлял Волин. Он потянулся к телефону, снял трубку. Вращая диск, второй рукой искал на заваленном бумагами столе медицинское заключение. Отыскал, положил перед собой. Ответили быстро.
– Алло? – услышал Волин в трубке энергичный голос.
– Добрый день, Волин из райпрокуратуры беспокоит. Я могу поговорить с экспертом Колеваевым?
– Минуточку, – в трубке повисла долгая пауза, нарушаемая лишь далекими шагами, невнятными разговорами и прорывающимся сквозь потрескивание помех сочным мужским баском, распекающим неведомого Огаенко за то, что тот не прислал в срок машину с пиломатериалами. Огаенко то ли молчал, то ли его линия «не брала», но второго голоса Волин не слышал. Наконец что-то щелкнуло и в трубке возникло
