– И поторопись, а то у девушки истерика случится.
– Я пулей! – Лева выбежал за дверь. А Волин набрал номер Пилюгина. Ему не пришлось долго ждать.
– А-а-а, Аркадий Николаевич, – радушно протянул капитан. Для человека, скорбящего о смерти погибшего товарища, у него был подозрительно веселый голос. – У меня для вас уже есть хорошие новости.
– Вы сняли показания с Газеева?
– Разумеется, разумеется, – пыл Пилюгина поутух. – Но… тут ничего утешительного сказать не могу. Ничего утешительного. Газеев утверждает, что не входил в комнату, где сидела «подсадка». И в машине он тоже не был. Рядом стоял, но в салон не садился. Отпечатков его пальцев в комнате нет. В салоне «четверки» отпечатки имеются, но, по словам экспертов, все они далеко не первой свежести. Приехал адвокат Михаила Петровича. Связались с вышестоящим начальством. Короче, поступило непосредственное указание с самого верха: Газеева отпустить под подписку о невыезде.
– Что? – Волин не поверил своим ушам. – Вы его отпустили?
– Совершенно верно. Аркадий Николаевич, да не принимайте вы это так близко к сердцу. Начальство оценило проделанную вами и вашей группой работу, все будет соответствующим образом учтено…
– Капитан, – зарычал Волин, – вы что, идиот? Вы хоть понимаете, что вы натворили?
– А что, собственно, произошло? Никуда этот Газеев не денется. Подписку-то он дал…
– Да нас…ь ему на подписку!!! – Волин все-таки сорвался на крик, хотя и не хотел этого. – Плевал он на нее!!! Газеев уедет и глазом не моргнет!!!
– Значит, мы дадим его во всероссийский розыск, – спокойно заметил Пилюгин. – И, кстати, попытка скрыться добавит ему лишнюю уголовную статью.
– Какая статья?! Вы что, смеетесь? Ему уже верная «вышка» светит, а вы думаете напугать его какой-то там статьей! Да по ней срок всего до двух лет! По-вашему, Газеева это остановит? Я не пойму, капитан, вы серьезно все это говорите или придуриваетесь?
– Аркадий Николаевич, – ледяным тоном ответил Пилюгин, – Владимир Андреевич Баев, задержанный, к слову сказать, по вашей же ориентировке, только что начал давать показания.
– Какие еще показания?
– Об убийстве четырех девушек, бывшего сотрудника милиции, ныне телохранителя, а также охранника в здании телефонного узла на Арбате.
– Та-а-ак, – Волин вытер лоб. – И сколько же человек его «допрашивают»? И чем?
– Вы на что это намекаете? – если бы голосом можно было заморозить, Волин превратился бы в снеговика. – Вы что, думаете, мы выбивали это признание? Да ваш Баев тут пел, как соловей! Сам, без всякой помощи. Как понял, что ему грозит, мигом накатал чистосердечное!
– А вы помогли, да? Деталями. В общем, так, капитан, – жестко сказал Волин. – Завтра с утра я подаю рапорт на имя Генерального прокурора города Москвы. И мы, в присутствии троих медиков, осмотрим Баева. И не дай бог на его теле обнаружится хотя бы одна царапина. Слышите? Хотя бы одна! Срок я вам обещаю. И не маленький!
– Аркадий Николаевич, – хмыкнул Пилюгин. – Да это, оказывается, не я идиот. Это вы – идиот. Через мгновение в трубке уже пульсировали короткие гудки.
– Твою мать! – Волин швырнул трубку на рычаг. – Твою мать!!! Значит, Марина Рибанэ была права. Боря действительно приходил к ней. Ему осталось убить две последние жертвы. Насчет шестой Волин не думал, но с Мариной все было просто. Убив ее, Миша Газеев получит хорошую отговорку. Мол, мое алиби могла подтвердить эта девушка, но маньяк, гад, сволочь такая, убил любимого человека. И как, интересно, будет выкручиваться из этой ситуации «верный оруженосец» Пилюгин? Заставит Баева написать признание, что тот на ночь смотался из камеры, убил двух девушек, а затем добровольно вернулся обратно? Или Газеев опять воспользуется льдом и полиэтиленовыми пакетами? Волин снял трубку, набрал номер вокзального отделения:
– Дежурный? Волин. По поводу Баева. Вы допросили его после задержания? Да? Молодцы, ребята. Протокол у вас? Забрали? – Впрочем, иного ожидать и не приходилось. Пилюгин старался угодить своему «боссу». Интересно, подумал Волин, а не сам ли Пилюгин снабдил Газеева информацией о «казачке»? – Слушайте, капитан, а кто допрашивал Баева? Он еще не ушел? Позовите его к телефону, пожалуйста. – Пауза. – Капитан? Приветствую вас. Капитан, не могли бы вы пересказать мне, о чем поведал вам Баев? Почему он попытался уехать? Капитан задумался.
– Баев сказал, что якобы сбил какую-то девушку, когда возвращался из гостей. В нетрезвом виде, конечно. Испугался и скрылся с места происшествия. Он даже не знал, видел ли его кто-нибудь, поэтому боялся, что за ним в любую секунду могут прийти. Затем в институт явился какой-то парень из прокуратуры, начал показывать фотографии погибших девушек. Баев испугался еще больше, подумал, что его проверяют, а когда увидел участкового у подъезда, решил сбежать. Отсидеться у родни в Кемерове. «Участковый, – подумал Волин. – Тот самый, который приходит к соседке Баева семь раз в неделю. Совпадение, напугавшее стоматолога до дрожи в коленях. Черт побери, какие странные коленца выкидывает иногда жизнь. Знай Баев заранее, чем для него закончится эта история, – остался бы на месте происшествия». Волин поблагодарил капитана, повесил трубку. Вздохнул, взъерошил волосы. Ладно, с признаниями потом разберемся. Пока у него есть проблемы и поважнее. Например, он, Волин, остался в гордом одиночестве. Свободный парень из группы поддержки уже уехал домой. Сколько же можно сидеть вот так? Целый день, почитай, скучал. А в одиночку ловить маньяка – гиблое дело. Нет, Волин не боялся. Точнее, боялся, но в меру. Ровно настолько, чтобы вести себя осторожно и осмотрительно. Но в одиночку не оцепишь район и даже улицу. Не перекроешь выходы из дома. И спину тебе никто не прикроет… Волин подумал, снова снял трубку и решительно набрал номер.
Когда зазвонил телефон, Саша Смирнитский, в верхней одежде и обуви, полулежал в кресле и тупо смотрел в экран телевизора, на котором трое участников старательно угадывали мелодии. Он чувствовал себя настолько плохо, насколько вообще может быть плохо человеку. Рядом с креслом стояла запечатанная бутылка водки. Сначала Саша действительно решил напиться, но, купив бутылку и принеся ее домой, вдруг понял, что пить ему совсем не хочется. Точнее, выпить хотелось, но в самом алкогольном дурмане таилось предательство. По отношению к памяти. Напившись, Саша забылся бы, но он также забыл бы. Ее. Пусть на время, но забыл бы. А он не хотел забывать ничего. Ни единой детали. Он хотел помнить. Потому что в этом искусственном забытьи и заключалось предательство. Телефон надрывался длинными нудными трелями и никак не хотел умолкать. Саша ждал, пока он заткнется. В какой-то момент у него появилось желание взять аппарат и запустить в окно. Но он просто снял трубку и произнес стеклянно, без всякого выражения:
– Да?
– Саша? Это Волин.
– Да, – все тем же тоном отреагировал оперативник, исподлобья тупо пялясь в экран и даже не пошевелясь.
– Нам с Левой срочно нужна твоя помощь. Мне нужна твоя помощь.
– Нет.
– Саша, сегодня Боря убил не одну, а двух девушек… – Саша никак не отреагировал на сообщение. – Нам удалось взять его, но он опять оказался на свободе. И, если ты не приедешь, могут погибнуть еще две девушки.
– Нет.
– Почему? Оперативник поднял бутылку, зубами сорвал крышку, глотнул, как воду, даже не поморщившись.
– Я выпил, – заявил он, ставя бутылку на пол.
– Ты врешь, – жестко сказал Волин.
– Нет.
– Врешь! Я знаю твой голос! Ты не пил!
– Выпил, – равнодушно возразил Саша. – Только что. В трубке повисла тяжелая пауза. Наконец Волин
