– Надо было тебя ко мне писарем назначить! Больно уж ты пишешь лепо на разных языках! Али послом тебя во Францию к Людовику XIV отправить? – рассмеялся Пётр Алексеевич, любуясь на новенькую «подпись» своего «французского коллеги».
– У меня к тебе просьба есть, государь. Нужно приставленного к нам соглядатаем капитана и его солдат на какое-то время отвлечь чем-то, дабы мы смогли незаметно уйти с постоялого двора.
– Отвлечь соглядатаев генерал-губернатора, говоришь! – хитро подмигнул Пётр Алексеевич. – Это можно. На такое дело мне даже денег не жалко! Есть у нас в посольской казне и соболя, и деньги для разных подарков и презентов по всяким случаям. Да и анисовой водочки у нас тоже найдётся. Так отчего ж хорошему капитану не найти подарок для того, чтобы у него душа так возрадовалась, чтобы он позабыл обо всем на свете! А к его солдатикам мы тоже непременно ключик надёжный подберём! Они же с нами денно и нощно маются, сердешные! Вот мы их сегодня и отблагодарим – хорошенечко!
И вот, в хмурое, промозглое утро запоздалой балтийской весны у Карловских ворот города Риги появляется четвёрка напыщенных франтов с ручными моноклями. Некоторые знания оптики – и Николай сделал из них небольшие складные подзорные трубы. При необходимости можно было получше рассмотреть то, куда шведы близко никого подпускать не хотят. Друзья разговаривали на французском и английском, даже не обращая внимания на стражу, которая пыталась их остановить и не дать пройти в город. Николай всю дорогу проверялся на предмет возможности появления шведских солдат или шпионов, но их не было. По всей видимости, Пётр Алексеевич всё-таки нашёл, чем достойно занять время приставленных к посольству шведов.
– Ты посмотри, мой друг, на этих олухов с алебардами! Они их скрестили и пытаются тем самым преградить дорогу самому послу его величества Людовика XIV! – надменно произнёс Николай на французском и пренебрежительно скосился на шведского солдата.
Лефорт же надменно задрал подбородок и даже отвернулся. Андрей Яковлевич выругался на английском и добавил:
– Непременно сообщу его величеству королю Вильгельму III о бескультурье и хамстве шведского гарнизона в Риге! Посла его величества короля Англии и Ирландии даже осмеливаются не пускать в город, чтобы нанести визит вежливости генерал-губернатору крепости. Это просто с его стороны какое-то возмутительное невежество!
Один из солдат что-то крикнул на шведском, и из караульной вышел офицер с мушкетом за поясом. Он подозрительно посмотрел на помпезно одетых модных господ и даже повертел головой. Видимо, разыскивал карету, на которой прибыли столь напыщенные гости. Но не найдя её, удивлённо спросил на плохом немецком:
– Вы разве прибыли сюда пешком, господа?
Вот тут Николай и понял, что прав был Пётр Алексеевич, когда на первой же их встрече заявил, что нужно знать не только английский, французский и латынь, но хотя бы ещё немецкий и голландский. Отличное знание языков – это мощное оружие разведчика. Хоть оно и не стреляет, но при умелом использовании часто бывает помощнее пистолета, а иногда и залпа целой батареи пушек. Но каково же было удивление сыскаря, когда Алексей Никифорович тут же свободно заговорил со шведом на немецком. Оказалось, что, будучи многие годы главой Москвы при Иоанне Васильевиче, ему частенько приходилось общаться с приезжающими в Немецкую слободу иноземцами. Вот и выучился. Причём весьма прилично:
– Да, действительно, мы пришли в город пешком из таверны, офицер! Мы приехали в город вместе с посольством царя Петра. А что вы хотите от этих диких русских? Представляете, у них даже нет собственных карет! Одни только сани! Но кому нужны эти русские сани в Европе? Я и мои французские коллеги еле-еле уговорили русского царя взять нас с собой в Европу. Ведь мы срочно вызваны для консультаций нашими правителями, а дороги в этой Богом забытой, ужасной России буквально кишат чудовищными разбойниками! Там, в России, если хотите остаться в живых, лучше ехать одной большой командой! Вот вы так скептически на нас смотрите. Удивляетесь, наверное, что перед вами французы и англичане вместе. А что поделать? Когда в лесу появляется медведь, то и лисе с волком приходится дружить, а то и образовать против хозяина леса союз, и всё это только ради того, дабы выжить и не быть съеденными хищником! Против русского медведя нам, англичанам, и французам нужно объединяться, или мы погибнем. Так что ничего удивительного в этом нет! Мы всего лишь послы, а не солдаты, офицер! Наше дело – убеждать словом, а не бряцать друг перед другом оружием!
При этих словах Андрей Яковлевич многозначительно покосился на алебарды солдат, а затем на мушкет офицера.
– При нас только простые шпаги, но это всего лишь дань нашему высокому положению послов королевских величеств, и только! Мы своим визитом хотели выразить почтение шведскому генерал-губернатору. Ведь просто неприлично как-то: проезжать мимо, и не повидаться, и не обменяться любезностями и подарками, а всё из-за каких-то пустых, глупых формальностей. Придётся нам так и доложить нашим правителям, ну а они, я более чем уверен, найдут возможность выразить вашему королю Швеции своё недовольство по поводу ужасающего хамства и унижения, которое вытерпели наши делегации послов их величеств.
«Английский посол» с лёгким вздохом умолк и посмотрел на своих «французских коллег».
– О, Ja-Ja! Ми найдём управу на всякий грубиян! Большой кнут есть хороший воспитатель! – многозначительно произнёс Лефорт и согласно кивнул.
Оказывается, он понимал, о чём говорит Алексей Никифорович, но придуривался. Шведский офицер не так хорошо говорил по-немецки, но всё-таки тоже понял общий смысл сказанного. Сконфузился от того, что ему было трудно принять самостоятельное решение в отношении высокородных послов. Не далее как сегодня генерал-губернатор отдал дополнительное распоряжение о том, чтобы русских в город больше не пускать ни под каким предлогом, но эти люди и по языку, и по одежде, и по манере поведения были совершенно не похожи на русских. Те даже двух слов на иностранном связать не могут, а тут такое произношение. Шведский офицер от смущения с запинками произнёс:
– Может, у вас найдутся с собой какие-нибудь верительные грамоты. Или что-нибудь подобное, чтобы я мог хоть как-то удостовериться в искренности ваших слов?
– Нет проблем, офицер! – великодушно ответил Андрей Яковлевич и из-за пазухи достал вчетверо сложенный пергамент.
Это было подобие той самой бумаги, которую Николай сочинил на «французском». Только текст шёл на английском языке, несколько отличался от французской версии, и под грамотой стояла подпись короля Вильгельма III. Офицер пробежал глазами по бумаге. Видно было, что английский – не его конёк. Лефорт небрежно протянул свою верительную грамоту. Шведский офицер и её просмотрел, но, французский для него был ещё более тёмным лесом. Служивый только взглянул
