Когда мы остались вдвоем, Рина села рядом со мной на ложе, глядя на меня участливо и немного с тревогой.
— Ты как? — спросила она чуть смущенно. — А то мы с тобой почти не видимся последнее время, я все новости узнаю от Ива.
— А, то есть это он приставил тебя ко мне в качестве моральной поддержки? — я вымученно улыбнулась.
— Честно говоря, я сама вызвалась, — призналась дана. — Ив вообще-то предлагал приставить меня к тебе в роли постоянной свиты — мол, так ему будет спокойней за нас обеих и нас двоих вместе охранять проще, — но я отказалась. Твоя компания мне очень нравится, но не хочется бездельничать целыми днями. Я же ничего пока толком не умею, помочь не смогу даже при большом старании, а с учебой такое не совместишь.
— Хорошо тебя понимаю, — хмыкнула в ответ. — Я бы тоже не согласилась на твоем месте, так что можешь не оправдываться. А если Ив вдруг поддастся своим инстинктам наседки и попытается настоять на своем, обращайся, вместе что-нибудь придумаем.
— Спасибо, — мягко улыбнулась она. — Но сейчас тебе в самом деле нельзя оставаться одной. А вообще я хотела поговорить не о моем муже — с ним, к счастью, все ясно. О твоем. Хочется от тебя, из первых уст, услышать, что у вас все хорошо. Понимаю, это глупо: я ведь прекрасно вижу, что вы оба счастливы. Но все равно мне тревожно и не верится.
— А что заставляет тебя сомневаться? — опешила я.
— Если честно, я этого альмирца с самого первого знакомства банально боюсь. Как зыркнет — душа в пятки, почти как Хала. Он на самом деле не такой страшный, как кажется на первый взгляд?
— И это мне говорит жена безумного Железного регента, — рассмеялась я. — Стьёль хороший, правда. Он добрый, благородный, заботливый. Просто у альмирцев принято «держать лицо», и он на людях выглядит немного замороженным. Хотя, честно говоря, я до свадьбы тоже его побаивалась…
— Это называется «побаивалась»? — ехидно уточнила Рина, изумленно выгнув брови. — По-моему, тебя натурально трясло! Я почему и теряюсь от таких перемен и чужому мнению верю с трудом.
— Ой, ладно, скажешь тоже, — я смутилась. — Хотя… да, и в самом деле было. Даже страшно: всего несколько дней прошло, а все так изменилось.
— Может, он на тебя как-нибудь влияет? — проявила подозрительность дана. — Я думала, он читающий в душах, но сейчас вижу: нет. Хотя понять его дар все равно не могу.
— Да ну, не говори глупостей, — отмахнулась я. — Он вообще почти не умеет влиять на людей, он из тех, кто лечит землю — в самом широком смысле, вроде землетрясений и их последствий. Нет, дело совсем не в Искре, а в нем самом. Просто я его люблю, и это, кажется, взаимно, — ответила я честно. — А можно я тебе тоже неприличный личный вопрос задам? Ты, случайно, не беременная?
— Откуда такие предположения? — вытаращилась на меня дана.
— Это не предположения, это мечты, — созналась я. — Мне кажется, вдвоем было бы не так страшно…
Это оказалось очень приятно и своевременно — вот так поделиться личными переживаниями с кем-то понимающим, хорошо знакомым, надежным. Обсуждать собственные чувства и подобные вопросы с мужем я пока смущалась, да и словарного запаса не хватало, а больше было не с кем. Не с Ивом же или Халой, в самом деле! Может, луну назад я и задала бы им безо всякого стеснения вопросы интимного характера, но сейчас муж и отношения с ним значили для меня слишком много, чтобы вот так обсуждать их с другими мужчинами. А с женщиной почему-то было легко.
В общем, очень хорошо, что Рина сегодня составила мне компанию. Все рабочие планы на утро уже пошли прахом, после вчерашнего стоило отдохнуть и поберечься, а останься я в одиночестве — совершенно извелась бы и в итоге наверняка сбежала отсюда в рабочий кабинет в попытках отвлечься. С даной же мы бодро поболтали о своем, о женском, и, на удивление, после этого разговора ни о чем мне стало ощутимо легче, как будто жизнерадостная дана поделилась со мной теплом и энергией. Страхи отступили, я не волновалась так сильно о ближайшем будущем, была спокойна и верила в победу Стьёля — уже на самом деле, искренне, а не убеждала себя в этом.
Не исключено, что это все не было случайностью: Рина училась использовать свой дар и, кажется, делала в этом успехи. Но на подругу я не сердилась, сейчас все это было только кстати.
Стьёль Немой
Настрой перед боем у меня был, мягко говоря, неподходящий. Нет, претца я не боялся, хотя справедливо подозревал подвох. Проблема была в другом: с самого утра, с пробуждения и, главное, короткого разговора с женой я пребывал в глубокой задумчивости и растерянности, и сосредоточиться на происходящем вокруг получалось с трудом.
Слова никогда не значили для меня слишком много. Даже когда я потерял дар речи, я по-прежнему понимал, что это лишь удобный инструмент, которым можно добиться желаемого. Любые слова и любые признания произносятся всегда с какой-то целью, и чем громче сказанное, тем, как правило, меньше в нем искренности. Поэтому я никогда не видел особого смысла в избитой фразе «я тебя люблю»: чувства доказывают поступками. Что поделать, рядом с наследником престола обычно находились женщины, чья искренность вызывала разумное сомнение и которые слишком легко бросались словами.
Мне хватало ума понимать, что не все таковы, но никогда не доводилось близко встречаться с женщинами иного сорта. Поэтому откровенность и честность жены поначалу меня ставили в тупик, потом просто завораживали, а сейчас вызвали у меня это самое смятение и неуверенность.
Парадокс. Я знал, что она говорит правду, именно то, что думает и чувствует, но все равно не мог поверить. Слишком сложно, слишком странно, слишком неожиданно и слишком… много, если принимать это всерьез.
Мы
