Все-таки есть в этих диких нравах и обычаях что-то… этакое. Нечто столь ценимое Вечным Дитя, низменно приятное и завораживающе простое, честное и прямолинейное. Такое привлекательное, что привычная шелуха долга и правил слезает сама собой — легко, безболезненно и очень быстро.
Все просто. Есть моя женщина, моя земля и мои люди, и плевать, сколько дней я здесь прожил. Я согласился взять на себя ответственность за это все и уже не просто должен — хочу за это бороться. Неважно, с кем и где. И, пожалуй, это лучшее, что могло случиться со мной в жизни.
Когда я ослабил хватку и чуть отстранился, то встретился с довольным, сияющим взглядом жены, обеими руками цеплявшейся за мою одежду на груди. С удовольствием провел кончиками пальцев по залитой румянцем нежной щеке, мазнул по чуть припухшим от поцелуя губам и с иронией понял, что вот сейчас настрой перед боем у меня, пожалуй, идеальный. Спокойная решимость и веселая злость — что может быть надежней?
Готовясь к встрече с двуруким, я не стал ограничиваться одним мечом, прихватил в левую руку длинный кинжал, и это оказалось верным решением.
Ламилимал действительно показал себя отличным, подготовленным бойцом. Он грамотно пользовался своими преимуществами: одинаково уверенным владением обеими руками и наличием у меня слепой зоны, в которой претец неизменно стремился оказаться. Однако самодовольная улыбочка с его губ сползла очень быстро: я с мстительным удовольствием понял, что шах действительно недооценивал меня и надеялся на легкую победу.
Вскоре стало ясно, что как бойцы мы примерно равны. Да, противником Ламилимал оказался неудобным, низким и вертким, и лет семь назад шах вполне мог одолеть меня достаточно быстро. Но многолетние тренировки при храме сделали меня куда ловчее, чем я был до ранения. А еще я был заметно сильнее противника, а прямой клинок моего меча — на пару ладоней длиннее его сабель, поэтому у меня тоже имелись преимущества.
Явного превосходства не мог достичь никто. Нас обоих уже украшали неглубокие досадные порезы, но в горячке боя мы не обращали на них внимания.
Столкновение, град ударов, пауза затишья. Постоянная проверка защиты, постоянная готовность подловить — это было скорее соревнование выдержки, чем умения. И это было мне на руку куда больше, чем противнику: я видел, что вспыльчивый, горячий претец начинает злиться. Пока это не сказывалось на технике и внимательности, но именно что пока.
— Скажите, принц, неужели оно того стоит? — по-альмирски (к слову, почти без акцента) заговорил шах, и я едва сдержался от ухмылки: началось! — Женщины ветрены, переменчивы и имеют привычку изменять тем, кого считают уже полностью своим…
Серия ударов, которую претец со сбитым после монолога дыханием едва успел парировать, совершенно не вправила ему мозги, только, кажется, еще больше рассердила.
— …Женщина суть средоточие порока, они недостойны чувств…
— …А вы допускаете до своей женщины посторонних мужчин…
— …И один достойный доверия человек видел, что эта женщина вам изменяет! — торжественно заключил запыхавшийся уже Ламилимал. Кажется, выражение изумления на моем лице он истолковал неправильно, поэтому поспешил развить успех, радостно блестя глазами: — И он подтвердит перед лицом читающих в душах!
Шах окончательно сбился и отвлекся от боя, заранее торжествуя победу, и я, разумеется, не мог этим не воспользоваться. Быстрая атака на пределе возможностей, своеобразный последний рывок перед финишем — и вот сабли претца одна за одной отлетели в стороны, а мой клинок замер, царапнув кончиком кадык противника и обозначив тем самым смертельный удар.
Без особенной досады Ламилимал поднял руки в жесте поражения и проговорил, удовлетворенно улыбаясь:
— Вы отличный воин, Стьёль. Но принесет ли вам эта победа радость?
И снова хорошо, что я не мог ответить. Непременно съехидничал бы и все испортил, заставив претца подозревать подвох, а так я лишь вежливо склонил голову, благодаря противника за бой и внутренне недоумевая: откуда такая неосведомленность? Вряд ли Тия вчера успела вляпаться еще во что-то, ей было банально некогда. Получается, Ламилимал в курсе плана, но не знает, что тот провалился?
Сомневаюсь, что некто, планировавшийся на роль свидетеля, не нашел возможности почти за сутки доложить шаху о возникших проблемах. Выходит, Ламилимал — не организатор? И даже не настолько ценен, чтобы держать его в курсе происходящего. Может, он вообще не в курсе происходящего и каких-либо деталей, а случайно или не полностью выяснил какую-то информацию и распорядился ей в меру своего разумения?
В этот момент нас обоих отвлек невнятный шум и возбужденные голоса, донесшиеся чуть сбоку, со стороны претской делегации. Обернувшись, я обнаружил, что люди в форме седьмой милии выводят из зала какого-то мужчину в традиционных одеждах соседней страны.
— Что происходит?! — возмутился шах. — По какому праву эти люди уводят моего помощника?
— Вы, должно быть, обознались, богоравный, — вкрадчиво предположил незаметно возникший рядом с нами Виго, согнувшись в вежливом поклоне. — Этот мужчина не является членом официальной делегации Преты и, кроме того, он обвиняется в нескольких попытках покушения — на сиятельную чету и приближенных к кесарю людей.
— Действительно, обознался, — сквозь зубы процедил Ламилимал, проводив группу людей напряженным злым взглядом.
А я, пользуясь присутствием переводчика, не замедлил задать еще один провокационный вопрос.
— Сиятельный господин желает уточнить, — перевел Виго, поглядывая на меня чуть растерянно, — действительно ли ваш человек согласен свидетельствовать о сказанном, да еще в присутствии читающего в душах? И кто этот человек?
— Я… пошутил, — зубы претца отчетливо скрипнули.
— Сиятельный предупреждает, что таких шуток он не понимает и следующий поединок будет до смерти, — вновь перевел Виго, глядя на меня уже откровенно настороженно.
— Приношу свои извинения. Я не учел разницы в традициях и обычаях наших стран, — беря себя в руки, сообщил шах, чуть наклонив голову, потом резко развернулся на месте и направился к выходу. Оружие его поспешил подобрать один из слуг.
— Что у вас еще случилось? — недовольно спросил Гнутое Колесо, провожая невысокую фигуру претца взглядом.
«А у вас?» — полюбопытствовал я.
Но ответить советник не успел, даже если планировал сделать это прямо сейчас: подошла
