– Самые первые, – продолжил Дроб. Рассказывая все это, он пытался заставить меня смотреть на него. – Механические. Потом начались проблемы с поездами. И произошла война. Две войны! Одна внутри, другая снаружи.
Сэмма глядела на него настороженно. Кто ему все это поведал?
– Много лет назад. И закончилось все тем, что людей отправили провести учет, подсчитать чужаков. Как твой отец. Ты меня слышишь?
Я словно только что вновь все это услышал. И теперь удивляюсь, сколь многое из сказанного Дробом помню. Тогда я не думал об убийце, все мои мысли занимала убитая. Я пытался удержать ее ускользающую руку.
– Твоя мама уже на небесах, – сказал Дроб.
Я уставился вниз на брусчатку. Он говорил это из любезности.
* * *Завтракали мы прямо из котла скрученными жесткими листьями. Пока я доедал остатки холодного тушеного мяса, меня нашли городские служащие.
Охотник шагнул в комнату и медленно прошел в мой угол сквозь пыль и свет. Он тяжело пробирался через перевернутые мебельные рамы, и дети смотрели на него разинув рты. Учительница ждала у порога.
– Итак, – начал охотник. Затем поднял пустые руки, будто хотел что-то показать – прямо как я, когда бежал вниз по склону. – Мы сходили к твоему отцу.
Кровь в венах побежала быстрее. Охотник мягко опустился на колени.
– Ты уверен в том, что видел?
– Эй, – окликнул его Дроб. Он ел свой завтрак, стоя под самой крышей на стропилах, сгорбившись и глядя вниз, точно мелкий домашний бог. – Ты называешь его лжецом?
Охотник вскинул голову и поджал губы.
– Вот в чем дело, – начал он. Все слушали. – Мы пришли в дом твоего отца. И он сказал, что ничего такого, о чем ты говорил, не было. Погоди, мальчик, погоди!
Я не издал ни звука, но, видимо, на лице что-то отразилось. А вот Сэмма зашипела.
– Никто на тебя не злится, – продолжил охотник. – Твой отец сказал, что ты пришел, когда они с твоей матерью спорили. Он тебя заметил, но ты уже увидел ссору и убежал, а потом он пытался тебя найти, вдруг ты сильно испугался. В общем… Твоя мама сказала, что ей все это надоело, и когда твой отец вернулся с поисков, она ушла. Ушла, мальчик. Обходным путем, может, чтобы не появляться в городе.
Я изумленно таращился.
– Не знаю. Так утверждает твой отец.
Охотник внимательно следил за мной.
– Он убил ее в верхней комнате, – сказал я.
Учительница покачала головой.
– Мы проверили, – кивнул охотник. – Там нет крови, мальчик. Ты знал, что твоя мама прежде уже уезжала?
– В порт, – сказал я, – у моря. – В голове тут же возникли белые стены коридора и грязное треснувшее окошко над дверью. – Это было давно…
– Она написала письмо, – прервала учительница. – Попрощалась.
Я мог только пялиться на нее, на ее покрытое шрамами, невыразительное лицо.
– Как у тебя с чтением? – спросил охотник. – Твой отец сказал, что нашел письмо на столе. Мы его забрали. Письмо не для него. Для тебя.
ПИСЬМО ГЛАСИЛО: «Я ЗДЕСЬ БОЛЬШЕ НЕ ОСТАНУСЬ».
Чтобы показать его, меня отвели в школу. Прежде я там не бывал: у обитателей верховья нет денег на учебу.
Дроб замер в дверях классной комнаты, словно мой страж, а Сэмма стояла рядом со мной, наблюдая, как я шевелю губами. Охотник усадил меня за детский стол, спаянный со стулом, и вручил письмо.
Я читал: «Я должна уйти, потому что несчастна на холме. Я уйду. Наверное, ты разозлишься, но, надеюсь, хотя бы не будешь грустить. Мне грустно. Но я больше не могу здесь жить. Ухаживать за моим садом не нужно, но, если хочешь, я дарю его тебе. Тебе будет хорошо в этом доме, отец о тебе позаботится. Мне жаль, что приходится уходить, но оставаться я больше не могу. Твоя любящая мать».
* * *Учительница прочла письмо вслух. Она заметила, как я бегаю глазами по строчкам, заметила мою панику и, кажется, не поверила, что я в самом деле умею читать. Когда она закончила, заговорил охотник:
– Итак. Может, это ты и видел. Они ссорились. Потом твой отец отправился тебя искать, а мать разозлилась и ушла. Что, по-твоему, ты видел?
– Мой отец убил мою мать.
Охотник наблюдал за мной. Учительница потрясла двумя большими книгами, которые держала в руках.
– Ему разрешено противостоять обвинителю, – сказала она, но не мне. – Таков закон.
– Такому мальцу? – возразил охотник.
Оба хмуро уставились на меня.
– Это ведь почерк твоей матери? – спросила учительница.
Письмо было написано размашисто, с нажимом, с множеством загогулин. Некоторые буквы не имели начала и конца, и все они прыгали вверх-вниз от линий на бумаге.
Буквам мама учила меня по брошюрам, дешевым книгам, счетам и инструкциям к машинам. Иногда она показывала мне бухгалтерские и другие рукописные документы, невесть откуда взявшиеся и заполненные разными цветами и разными почерками. Но лишь когда учительница задала свой вопрос, я понял, что каждая часть текста была написана кем-то другим. Или даже другими – в тех случаях, когда запись исправлялась и дополнялась, как делал я на нескольких страницах своей второй книги, которую продолжаю.
Я много раз видел, как мама что-то пишет, но никогда не видел ее почерка.
Письмо было написано на плотной бумаге бледно-голубыми чернилами. Я знал, что мама пользовалась как раз такими, но и отец тоже, когда помечал детали на эскизах своих ключей.
– Он убил ее и сбросил в яму, – прошептал я. – Он сбрасывает в яму всех, кого убивает. Иногда он убивает людей и относит их туда же.
Служащие переглянулись.
– Покажи нам, – сказал охотник. – Покажи нам яму.
ОНИ РАЗРЕШИЛИ ДРОБУ ПОЕХАТЬ СО МНОЙ, но не Сэмме. Думаю, просто боялись, что она начнет спорить, если ей что-то не понравится. Она уже набросилась на них, когда ей запретили идти со всеми, отчитала взрослых жестко и властно, немало их удивив, но и подтвердив их догадки. Они не могли знать – как и я в то время, – что Сэмма не покинет город. Будто, потеряв контакт с брусчаткой, она просто истечет кровью.
Трое служащих повели нас с Дробом на долгую прогулку. С одной стороны извивался овраг, то появляясь, то исчезая из поля зрения – время от времени его отсекала от дороги проволочная ограда, – с другой стороны вздымался крутой склон холма. Впереди шел охотник, затем учительница, следом мы с Дробом, и замыкал шествие мойщик окон, чтобы мы не сбежали. Когда мы поднялись наверх, я заплакал.
Учительница обернулась и сочувственно скривилась:
– Да, знаю. Ужасно видеть, как ссорятся родители.
– Покажи нам яму! – крикнул охотник.
Дрожа, я приблизился и показал на тропинку, по которой можно добраться к пещере, минуя мой дом.
– Где мой отец? – спросил я.
– Все будет хорошо, – ответил охотник.
Увидев зев пещеры, я замер и
