– Все будет хорошо, – повторил он.
Затем тихонько переговорил с мойщиком и указал ему на тропу. Тот кивнул и зашагал по ней, а охотник вернулся ко мне.
– Не переживай, – сказал он.
Охотник первый вошел в пещеру. Потом поманил меня, и учительница подтолкнула меня вперед. Дроб стиснул мою дрожащую ладонь, и мы вместе переступили острые камни у входа. В холодной тени ноги мои подогнулись.
– Держись за мной, – велел охотник.
И они с учительницей прошли в тень к краю мусорной ямы. Дневной свет проникал в глубь холма, но пропасть оставалась непроглядно черной. Учительница направила на нее луч фонаря. Я прижался спиной к каменной стене.
Я представлял, как мама цепляется пальцами за острые выступы. Как пытается выбраться из грязной могилы, и лицо ее все в засохшей крови, а негнущиеся, как у игрушек, руки и ноги двигаются, как палки или лапы насекомых, словно, вернувшись после смерти, ты уже не владеешь собственным телом.
– Видишь что-нибудь? – спросила учительница. Затем отступила и пожала плечами.
– Глянь. – Охотник взял фонарик и провел лучом по отвесной стене ямы, по которой в моем воображении карабкалась моя мать с чужим лицом и плесенью в волосах. – Что это?
– Просто мох или вроде того.
Охотник прищурился и повернулся ко мне.
– Что ж… – Он казался беспомощным. – Итак. Никаких следов падения тела.
Я заставил себя идти вперед, пока не увидел белые пятна на камнях.
– Он все помыл, – сказал я. – Мама, наверное, ударилась, и тут всюду была кровь.
Отец осторожно вел по стене мокрой шваброй. И мыльный раствор стекал вниз. Внутрь холма, на второй холм: на горы мусора и трупов, разлагающихся в грязи и темноте. А на вершине, как альпинист-победитель, моя мать. Глядит на меня полными мыла глазами.
– Зачем ему мыть голые скалы? – Учительница не была жестока. Она просто не понимала меня и пыталась словами изгнать из меня ужас.
Она что-то прошептала охотнику. Тот посмотрел на меня и вдруг сел, скрестив ноги, спиной к бездне, от которой я никак не мог оторвать взгляда.
– Послушай, – произнес охотник. – Итак. У моей подруги…
– Коллеги, – прервала учительница.
– Коллеги. У нее есть книги с законами. Мы не можем карать людей по одному твоему слову. – Казалось, этот мягкий тон для него в новинку. – Ты утверждаешь, что твоя мать внизу. Да только мы не можем туда спуститься. И что теперь, опустить вниз фонарь на цепи? Но насколько глубока яма? Сколько там изгибов по дороге? Мы ничего не увидим.
Я представлял, как этот опускающийся свет, точно падающая звезда, медленно приближается к маме…
– Это твое слово против его, – продолжил охотник. – И у нас есть письмо.
– Она его не писала, – вмешался Дроб. – Очнитесь уже!
– Его отец говорит обратное, – сказала учительница.
– А если бы он о тебе что-то сказал? – обратился ко мне охотник. – К примеру, что ты что-то украл или кого-то убил? И мы бы в ответ: «О, ну раз вы так говорите, то мы, конечно, накажем его по закону». Ведь тебе бы это не понравилось, верно? Это было бы несправедливо.
Он оглянулся через плечо на темноту.
– Она правда написала это письмо, – раздался вдруг голос моего отца.
Он стоял у входа в пещеру рядом с мойщиком окон, сверкающим лентой власти. От одного вида отца дыхание перехватило, а руки онемели. Он посмотрел прямо на меня, и я захрипел.
Дроб встал между нами – о чем я вспомнил позже и за это Дроба полюбил.
– Зачем ты его привел? – рявкнул охотник. – Я же сказал, что мы придем, когда будем готовы!
– Он хотел сам посмотреть, – ответил мойщик. – С чего мне его останавливать?
– Ох, да чтоб тебя… – Охотник покачал головой.
– Что? Ты хочешь мне что-то сказать? Так не сдерживайся.
– А разве я сдерживаюсь? Я и сказал: «да чтоб тебя».
– Письмо написала твоя мама, – произнес отец. Он обращался ко мне. – Мы ссорились.
Он часто моргал, и я чувствовал, сколь сильно он встревожен. Отец шагнул ко мне, я отшатнулся, а Дроб двинулся к нему навстречу.
– Мне с ней было хорошо, как и ей со мной, но всему приходит конец. – На отцовском лице отразилась мольба. – Мне жаль, ты не должен был этого увидеть. Я просил ее не уходить, вот что ты застал. Я просил ради нас с тобой. Ради тебя даже больше, потому что тебе нужна мать. Я знаю, знаю. Я хотел ее остановить, прости, что не смог. Но ты-то не должен уходить. Не уходи.
Похоже, он только теперь увидел стоящего на пути Дроба и прошептал ему «прочь» так резко и холодно, что тот мгновенно повиновался.
– Мне жаль, что твоя мама ушла, – продолжил отец. – Но у нас с тобой все будет хорошо, я об этом позабочусь.
* * *Осознав, что моего отца не кинут в тюрьму и меня у него не заберут, Дроб набросился на служащих с криками. Сэмма, вероятно, просто схватила бы меня и утащила куда глаза глядят, пока ее бы не отловили и не избили, все равно меня отняв. А Дроб просто вопил, что они не правы, что они ублюдки, и прочее в таком духе.
Я выбежал наружу, но мойщик окон легко меня перехватил. Охотник и учительница с книгами законов что-то тихо обсуждали с моим отцом в туннеле, я не расслышал.
Наконец охотник вышел, посмотрел на меня и быстро выпалил:
– Мы не можем просто тебя забрать. Он не делал того, о чем ты говоришь.
– Заприте его, – злился Дроб. – Когда приедет полиция, они сами спустятся и все проверят.
– Туда никто не сможет спуститься, – покачала головой учительница.
– И там никого нет, – выдавил отец. Он был так измотан, что говорил с трудом.
Я вслух напомнил о клиенте, с которым он ругался.
– Ты про Смейла? О, сынок. – Отец тут же обратился к остальным: – Смейл пришел за ключами. Он уже отправился в путь. Сбежал и решил пройти мимо моего дома. Он хотел один ключ для денег, второй – для быстрых путешествий и третий для кое-чего отвратительного, за что я не взялся, и тогда он начал кричать. Но я сделал ему ключ для путешествий, только его. И Смейл двинулся дальше. Спросите любого. Спросите его друзей. Они скажут, что он всегда мечтал уйти и наконец решился. В горах никого нет.
– Ты, – медленно протянул охотник, затем покосился на меня и сказал отцу так громко, чтобы я услышал: – Мы обязательно вернемся.
– Так вы и должны, – кивнул отец.
– Я серьезно, мать твою. Мы кого-нибудь пришлем, чтоб проверили, как ты обращаешься с мальчиком.
– Да. – Отец снова кивнул, резко, яростно. – Так и надо. Присматривайте за мной. Вы должны убедиться.
Мойщик окон пялился в небо, на убывающий свет. Ко мне подбежал Дроб.
– Я приду и заберу тебя, – прошептал он, но отошел, едва его позвала учительница.
Она и
