«Ну, давайте же! Где вы?»
Тео нетерпеливо ерзал в седле, стискивая в руке нож. Нет сил терпеть. Скорее же. Пусть Охотники позовут Иляну с Германом тоже, и Тео присоединится. Чем он хуже? Он столько всего испытал в Макабре! Хотя… нелюдимцы… тени…
Мурашки поползли по коже. Тень все-таки отличалась от других чудовищ. Это был сгусток мрака, распространяющий ужас и могильную ненависть. В животе все заледенело от одной мысли о сражении с ним, и Теодор поймал себя на том, что дрожит. Он боялся тени больше всего. И совсем плохо было оттого, что он не просто видел тень, а был ею.
Через несколько минут томительного ожидания послышался топот копыт. Возвращался Вик — лицо перекошено от испуга, плащ за плечами сбился. Иляна с Германом бросились навстречу.
— Ну, что там?
— Они ушли… — На лице Вика застыло странное выражение. — Едем. Но в саму деревню… лучше не надо.
Когда всадники обогнули холм, они поняли, что это был за дым. Ворота на въезде в деревню дымили, сорванные с петель и брошенные в лужу. От большинства строений остались лишь черные руины, а какие-то еще догорали, испуская густо-серые клубы, которые ветер поднимал в небо. Трава была покрыта копотью и сажей… Воняло гарью. Тео вспомнил, как стоял на руинах своего дома, и содрогнулся всем телом.
— Дика, позаботься о Санде. Ждите здесь.
— Что? — Шныряла вскинулась. — Я тоже хочу…
— Пожалуйста. Тео, и ты останься. Иляна, Герман, помогите мне… Там… — Лицо Вика перекосилось. — Там никого не осталось…
Мурашки поползли по хребту Теодора, Санда и вовсе обмерла от ужаса. Ее круглые глаза не отрываясь смотрели на покосившиеся черные стены… У дорожки валялись какие-то доски, разбитые горшки, обрывки… одежды? Тео затрясло.
«Твари!»
Вик со спутниками уже скрылись из виду, но Теодор никак не мог найти себе место.
— Дика! — рявкнул он. — Последи за ней!
— Ты издеваешься?! — Девчонка заорала вслед проклятия, но Тео было плевать. Он рванул вперед. — Эй, вернись!
Тео бегом миновал проем ворот и припустил по главной дороге. Вскоре дорога повернула, и на пути ему попался козел со вспоротым брюхом. Чуть поодаль виднелись петушиные тушки. Тео перепрыгнул кровавый ручеек и побежал дальше. Он заглядывал в распахнутые двери обгоревших домов, и ему открывались комнаты: мебель перевернута, на полу валяются лоскуты одежды, битая посуда…
Тео заметил на пыльной дорожке отпечатки босых пальцев… Нелюдимцы? Его затрясло, сердце подскочило к глотке и заколотилось со страшной силой. Когда же он примчался в центр деревни, то увидел главный источник дыма — большой костер, языки пламени которого лизали что-то черное, по очертаниям напоминающее…
И этот отвратительный запах… Он чуть не сложился пополам. Там, в костре, горели человеческие тела.
Распахнулась дверь ближнего дома, и Теодор от неожиданности вздрогнул. Двое Охотников вынесли длинный белый сверток, на котором проступили красные пятна. Оказалось, все Охотники ходили по домам, искали убитых и приносили их на главную площадь, укладывая в ряд. Потом тела перенесли на кладбище и заработали лопатами.
Теодор, едва добредя до кладбища, встал в стороне и замер. Вдруг ему на плечо легла рука. Тео дернулся, готовый бежать сломя голову, но знакомый голос мягко сказал:
— Тео, ты что?
На него глядел бледный, уставший Вик. Он всмотрелся в лицо Тео пронзительно, как всегда умел.
— Ты в порядке?
Теодор дрожал. Его подбородок трясся, и на какой-то миг — да, он определенно это почувствовал — мир сокрыла черная тень. В ушах прозвучал долгий и полный ненависти вой.
— Ты не в себе.
— Все… все в порядке.
«Неправда». Левую руку покалывало. Теодор вздрогнул и опустил взгляд на ладонь. Фух… нет никакого пореза. И все же пальцы холодны как лед. Взгляд Тео не укрылся от друга: Вик сразу же отвел его в сторону и, сжав пальцами плечо, зашептал:
— Что такое? Не молчи, Тео! Говори мне! Ты должен со мной делиться всем. Всем, слышал?
— С тобой? — рявкнул Тео. — Почему еще?
— Я… — Вик растерялся. — Я твой друг.
— Ты молчал про Охотников, про Вангели. Почему? Что за дела у вас были?
— Не понимаешь… — Вик запнулся. — Ладно… Ты ведь слышал, что сказал Герман. Нам нельзя оставаться на кладбище, ведь мы лишены права жить на погосте. У нежителей правило: любой мертвец получает укрытие на кладбище. Это — территория, выделенная для них еще в незапамятные времена. Нежители не смеют убивать других нежителей. За этим следует наказание. Поэтому… мы храним наши дела в тайне. Если бы нежители узнали, что мы убиваем нелюдимцев…
— Они же плохие! Они твари! Неужели нежители были бы против?..
Вик помолчал.
— Да.
— Почему?
— Они были бы не рады такому соседству, но правило есть правило. Нежитель не смеет убивать нежителя. Даже стригоя. Потому мы все храним в секрете. Иначе нас ждет расправа. И я не говорил вам, ведь если бы вы узнали, что я убийца…
— Ты убиваешь не людей!
Вик нахмурился.
— Думаешь?
— Да.
— Хорошо… Не все так считают, Тео. Грань между человеком и нечеловеком слишком тонка. И ты знаешь это по себе.
Он пронзительно взглянул на Теодора.
— Вик… — проговорил Теодор. — Я хочу преследовать этих тварей, как и ты. Я не считаю нелюдимцев за людей. Я хочу… их…
Он сжал кулаки. Змеевик прищурился, и его зрачки по-змеиному сузились.
— Я тоже хочу быть Охотником!
Змеевик скрестил руки на груди.
— Нет.
— Что? Почему? Ты считаешь, что я недостаточно взрослый? Мне шестнадцать! Да я такие испытания проходил в Макабре! Шрамы? Ты видел мое лицо? Я…
— Видел. И говорю «нет» не потому, что ты молод или слаб. Это не так.
— Тогда почему?
Вик оглянулся и, убедившись, что они одни, проговорил:
— Потому, что ты чуть не стал… одним из
