Ничего не оставалось, как только подойти на подгибающихся ногах к столику. Мать смотрела исподлобья — мрачно, тяжело и жутко, так что спина Санды заледенела от противных мурашек, накатывающих волна за волной. Она не видела мать давно и всегда представляла ее именно такой — с безумным взглядом, всклокоченными патлами.
Посередине зеркального стола высились большие песочные часы, внутри которых краснели сверкающие камни, и лежала колода карт с красно-зеленой рубашкой. «В стихе говорилось, нужно сыграть с тем, кто тебе ненавистен… Боже, не могу поверить, что Любовь придумала такие безумные и страшные задания! Да она не лучше Смерти!»
Мать тем временем стала тасовать карты синими дрожащими руками.
— Как у тебя дела, детка?
Санда поежилась.
— Х-хорошо…
Мать улыбнулась, но взгляд ее оставался безумным.
— Ты здорова?
— Д-да…
Мать раздала по шесть карт каждому, но, когда Санда потянулась к своим, вдруг перехватила ее руку, и девушка вскрикнула от холодного, влажного прикосновения. Мать цепко держала ее за запястье.
— С-сначала козырь, — прошептала она и разжала пальцы.
Медленно, очень медленно Санда вытащила из колоды карту и, перевернув ее, обнаружила червовую даму. Совпадение? И вдруг… Изображение на карте ей подмигнуло. Санда с удивлением уставилась на Даму Червей, принявшуюся обмахиваться веером. Из карты донесся тоненький голосок:
— Правила таковы: всякий раз, если ты не сможешь отбить карты и будешь вынуждена их принять, я задаю вопрос. Ответишь верно — игра продолжится. А нет — проиграешь.
— И… и что будет, если я проиграю?
— Домой пойдешь, — хихикнула Дама. — Ну, или останешься здесь — путешествовать по зеркалам очень весело!
«Нет уж, спасибо…» Девушка поежилась.
Игра началась. Синеватые руки матери пододвигали к Санде карты, и она, пытаясь вспомнить все уловки игры в дурака, отбивала одну за другой. Наконец мать подкинула ей пикового короля, а Санда в прошлый ход выложила последний козырь, чтобы отбиться. Она замялась, на лбу выступил пот.
— Ну что, будешь принимать?
— Д-да…
— Тогда вопрос! У тебя будет минута, чтобы ответить!
«Это же второй Макабр! — воскликнула про себя Санда. — Что они творят?!»
Но Червовая Дама не дала ей времени на размышления, пропев загадку:
— Он старый стоит новых двух, Дает, не взяв взамен, С тобой готов делить испуг, Дорогу, смерть и плен.Часы перевернулись, и на донышко со звоном посыпались камни — Санда метнула на них взгляд и увидела, что каждый камушек, проскальзывающий в узкое отверстие, — красное сердечко.
— Ну!
Санда округлила глаза. Сердечки все падали и падали, ускоряясь, а собственное сердце лишь гулко отстукивало в груди, отдаваясь в ушах. «Они правда меня отпустят? — засомневалась девушка. — Или… Стоп! Прекрати думать об этом! Размышляй над загадкой — ты уже проходила такое в Макабре! Ну, давай же!»
Санда уставилась в зеркальный стол и вдруг увидела там движущиеся картины. Сначала она подумала, что ей почудилось, ведь это было их путешествие в Полночь. Вот четверка друзей продирается через темные, опасные леса. Вот Санда крадется к пещере, трясясь от страха: ей не хочется, но Теодор… Она должна ему помочь! Нельзя же бросать его, ведь парень спас ее от спиридушей, значит, она в долгу! Вдруг девушка видит ужасных птенцов, но Теодор хватает ее на руки и вытаскивает из логова ужасной майастры. «Тот, кого ты спас сегодня, завтра спасет тебя».
«Дорогу, смерть и плен…»
Вот они со Шнырялой, прежде ненавидевшие друг друга, плачут и скулят в клетке кэпкэунов. А потом мирятся и вместе придумывают план побега.
— Скорее! — пропищала Дама.
Санда, вздрогнув, оторвала взгляд от стола.
— «Он старый стоит новых двух», — выдохнула она. — Я знаю. Это друг!
Камушки перестали сыпаться, и Санда удивленно уставилась на Даму — та замерла, даже перестала обмахиваться веером, пробуя ответ на вкус алыми пухлыми губами. И вдруг улыбнулась:
— Это было легко! Старый друг лучше двух новых, особенно тот, с кем ты не просто веселился и проводил время, а прошел через множество испытаний.
«Это она о Раду? Что мы никогда не проходили испытания вместе?»
Санда подняла глаза на мать и вдруг заметила, что в уголке тонкого, бледного рта скользнула улыбка. Или почудилось? Странно, но когда мать бросала следующую карту, дрожащие пальцы показались чуть розовее. Игра пошла всерьез, и Санда умудрилась заставить противницу взять карты, но следом допустила ошибку и вновь не смогла отбить.
— Вторая загадка! — пропищала Дама с карты, потирая миниатюрные ладошки.
Он говорит не словом, а делами, И знает нечто, что сильней, чем Смерть. Его одна разлука устрашает, Готов с тобой и жить, и умереть.Часы перевернулись, и вновь послышался легкий, призрачный звон сыплющихся камушков-сердец. Санда же, дожидаясь подсказки, вновь уставилась на зеркальный стол, чтобы усмотреть там какое-либо из своих воспоминаний. К сожалению, стол показывал ей только гимназию или то, как она читает книгу. Камушки сыпались и сыпались, и понемногу на висках Санды начал выступать пот. «Так… это что-то связанное с любовью тоже?» Вероятно, если бы она сидела вот так дома под пледом, ей было бы легко, но сейчас, под давлением со стороны, когда на нее смотрела обезумевшая мать, сидя в каком-то метре… Готовая чуть что броситься и впиться в горло, как тогда…
Голова у Санды пошла кругом, и она уже ничего не соображала. Вдруг к запястью вновь прикоснулись чужие пальцы. Девушка передернулась и отодвинула стул подальше, сунув руки под стол. Впрочем, отчего-то кожа матери уже не была такой ледяной, как прежде.
— Подумай, деточка… — прошептала мать.
Санда вздрогнула. Голос был странный, казалось, в нем скользнуло что-то вроде… нежности?
«Не думай об этом, думай о загадке. „Он знает нечто, что сильней, чем Смерть". Что там Кобзарь говорил… есть то, что сильнее Смерти? Сильней Полуночи? Он говорил: свет».
И вдруг Санда все поняла.
Ей даже не нужно было глядеть в стол, чтобы эти воспоминания возникли в памяти. Она спускается по отвесной скале и вскрикивает:
