Он неловко обхватил Санду за плечи и притянул к себе. Сжал в объятиях и, вдохнув нежный запах пышных каштановых волос, прошептал:
— Мне жаль твоего друга… Может, он и оступился, но явно не заслужил смерть… Это все Йонва. Я отомщу за Раду. Слышишь?
Санда, тяжело дыша на его груди, едва заметно кивнула.
«Я отомщу за всех этим чертовым нелюдимцам. Я не такой, как они. Не такой!»
Тео ослабил объятие и отпустил Санду.
Получилось так, как он и хотел.
Дружеское прикосновение, ничего большего.
— Пока…
Тео развернулся и пошел к краю поляны. Сердце стучало гулко и быстро. Он дурак, но что с этим поделаешь? Нельзя было объяснить то, что он чувствовал: слова действительно пустой звук. Даже после всего произошедшего. После того, как Санда его покинула. Выбрала Раду. Он, дурак, все равно продолжал думать о ней.
За спиной зашелестели поспешные шаги, кто-то крепко ухватил его за локоть. Тео развернулся и наткнулся на горящие глаза Санды. Девушка смотрела на него снизу вверх, задрав подбородок, — Тео был куда выше.
Что-то екнуло внутри, но Тео продолжал спокойно смотреть и молчать.
Санда смущенно скривилась, но заговорила низким, тихим голосом:
— Тео, я просто хотела сказать…
Было видно, как она собирается с духом. На маленьком веснушчатом личике отразились душевные метания, замешательство, стыд.
— Я думаю, ты должен знать… Просто хотела сказать, — сбилась она и покраснела. — Я и Раду… Понимаешь…
— Понимаю.
— Правда?
Тео кивнул. Лицо девушки чуть прояснилось, хотя по-прежнему было грустное.
— Мы были лучшими друзьями, и потом…
— Санда, я понял. Это моя вина: я же знаю, что сам к тебе приставал.
— Ты… — Санда вспыхнула. — Ты не приставал…
Санда отпустила его локоть, и Тео, глядя в сторону, покачал головой:
— Ну, мне следовало немного открыть глаза.
— Наверное, мне тоже.
Санда упрямо сжала губы и сдвинула брови.
— Ты мне нравишься, Тео.
Какую-то секунду ему казалось, он ослышался. В ушах загудело так, словно в ушные раковины залетел пчелиный рой. Теодор, хлопая глазами, таращился на девушку — на ее щеках полыхал румянец, но в лице сквозила решимость и упрямство. Волна чего-то странно-щекочущего, теплого и холодного одновременно, разлилась по телу, и Теодору почудилось, он сейчас осядет на землю подобно снеговику, на который выплеснули ушат горячей воды. Растает, растечется.
Санда смущенно прочистила горло. Тео молчал уже, наверное, минуту.
— Ты… что-нибудь скажешь?
Он наконец опомнился.
— Ты… — решил он не давать слабины. — В каком смысле?
«Она и в Полуночи говорила, что я ей нравлюсь! Но что имела в виду?!»
— Ну…
Санда забормотала что-то вроде «ну давай же, давай», и Тео склонился, чтобы расслышать, а в следующее мгновение девушка быстро вскинула руку, положила ему на затылок и притянула его голову к себе. Встала на цыпочки и вытянулась в струнку, упершись другой рукой в его грудь.
В следующий миг Тео почувствовал на своих губах тепло.
Перед глазами все помутнело, будто наплыло облако, сквозь полуопущенные дрожащие ресницы Теодор едва видел перед собой веснушки. Он зажмурился.
Влажные губы снова прижались к уголку его рта, и Теодор вздрогнул. Ноги вдруг стали мягкими, как у войлочной игрушки, а Санда крепче сжала пальцы на затылке Тео, притягивая его к себе. Ее пальцы на груди скользнули чуть выше, под расстегнутый плащ, и даже сквозь рубашку и свитер Тео чувствовал теплую ладонь у себя на сердце. Вероятно, девушка слышала, как быстро оно бьется, но с этим ничего нельзя было поделать: от прикосновения Санды в голову ударила такая горячая волна крови, что Тео побоялся, не отключится ли от переизбытка чувств.
Губы Санды скользнули чуть правее, Тео приоткрыл рот и попытался ответить, перехватив нижнюю губу девушки, но это прикосновение вышло ужасно неловким.
Он снова вспомнил, что вместо губ у него вареники.
— Что? — послышался голос Санды. — Что такое, Тео? Что-то не так?
Близость девушки, ее рука на сердце, отчаянное, безумное сердцебиение — все нахлынуло такой волной жара, смешанного с желанием, смущением и стыдом, что голос сел, из губ вырвался сип. Откашлявшись, Тео прошептал:
— Я… не знаю… кажется, у меня ничего не получается.
— Ты когда-нибудь целовался?
Кровь прилила к щекам. Было стыдно признаваться: ведь ему уже шестнадцать, черт возьми. Но о каких девушках могла идти речь, если он рос с Лазаром и Марией в глухом лесу? Конечно, когда он бродил по улицам городка, заглядывал в окна, видел там девушек, тайком наблюдал за ними, но не мог даже подумать, чтобы подойти к какой-то из них… Заговорить… На него бы посмотрели как на умалишенного.
Потому Тео не подходил. Бродил по лесам с Севером, в одиночестве. И девушку никогда даже за руку не держал.
— Ну… — Голос предательски сорвался. — Извини.
Санда провела ладонью по свитеру, и Теодору почудилось: еще чуть-чуть, и он не выдержит. Упасть в обморок из-за поцелуя. Так держать, Ливиану! Пальцы Санды коснулись его шеи, прокрались выше. Тео гулко сглотнул. Наконец девушка отодвинулась и посмотрела ему в лицо. Щеки ее горели, глаза полыхали упрямством. Вдруг пальцы нащупали то самое, чего Теодор больше всего стыдился, и он мелко задрожал.
Санда провела подушечкой пальца по очертаниям креста, спустилась ниже и дотронулась до губ.
Тео прикрыл глаза.
Никто не касался его так.
Еще никогда.
По спине прокатилась дрожь, отдаваясь в самую глубину живота. Теодор вновь ощутил влажное прикосновение, дыхание девушки скользнуло по щеке.
— Просто повторяй за мной.
И Тео послушался.
Когда Теодор подходил к лошадям, его ноги заплетались. Перед глазами все плыло, сердце колотилось, спине было холодно от высыхающего пота: ощущение, словно он переборщил с яблочным вином. Услышав шаги, лошади забеспокоились, стали бить копытами и мотать головами.
— Т-ш-ш…
Тео хотел уцепиться за луку седла, но конь, на котором он ехал до
