Чабаны на отрогах застывали, их овцы поворачивали морды к летящей по воздуху мелодии. Слышали они песню или чувствовали?
Неважно.
Главное, мелодия звучала.
Когда-нибудь она угаснет.
Кобзарю придется искать новых людей, лишенных всего, чтобы повести их по извилистому пути через сумерки к восходу солнца. Смогут ли они? Поверят ему?
Кто знает.
Но сейчас песня лилась над миром, и хотя через пару мгновений она стихнет, а площадь вновь огласится криком Кобзаря, чье сердце будет вырвано из груди и вернется в инструмент, Теодор знал: это неважно.
Пусть мелодия и исчезнет, но где-то она все-таки будет жить.
Быть может, в его собственном сердце.
«Я расскажу тебе сказку.
Жили-были двое.
Один был темен, как ночь, но имел прекрасное, любящее сердце.
Другой же сиял ярче солнца, но сердца у него не было.
Первого звали Любовь, а второго Смерть, и оба они —
две стороны одной монеты».
Эпилог. О том, что за ночью приходит рассвет
15 мая
Если ты все-таки взял эту книгу в руки и не побоялся моих угроз, дочитал до этого момента, поздравляю! Ты, мой друг, лопух.
Ну, правда, как можно читать дневник, в начале которого сказано: «Если ты его читаешь — знай, ты уже труп. Я тебя где угодно найду, и поверь, ты не досчитаешься пальцев не только на руках, но и ногах. Положи книжку, где взял, и беги, пока не задымятся подошвы»!
Правда, могу тебя утешить: лопух ты везучий. Потому что я передумал. Читай на здоровье.
Я не хотел оставлять тебя на той ноте, какой заканчивался мой рассказ о восходе на площади в Албе-Юлии. Тебе ведь интересно узнать, что случилось потом? Ну, например, что сказала Шныряла, когда обнаружила, кем на самом деле был Кобзарь?
Впрочем, я думаю, ты и так знаешь. А дословно передать весь поток ругательств нет возможности: в дневнике остаются считаные страницы, и скоро он закончится.
Ты, пожалуй, спросишь меня, что же случилось со Змеевиком: ведь он обещал служить змеям и обратиться в одного из этих холодных гадов! Оказывается, не одни мы готовились к бою. В тот момент, когда закончилась битва с нелюдимцами, к Албе-Юлии уже подползало несметное полчище гадов. Вся сотня Виковых братишек! Можете себе представить?!
Месяц обещания подошел к концу, и тут бы пришлось Шныряле прощаться со своим ненаглядным принцем со слезами на глазах (ну или с руганью на устах — это больше по ней), как вдруг, едва первый из братьев, Синий змей, сунул голову на площадь, между Виком и кишащими ползунками встал Волшебный Кобзарь.
Тут-то все и поняли, кем он являлся на самом деле.
Поднялся ураганный ветер. Все потемнело. Восход скрылся за тучами. Змеи — видел бы ты их, дружище! — так и заюлили от ужаса. А голос Кобзаря — совсем другой, могучий и холодный — грянул над площадью и отдал приказ: подчиняться Мертвому Господарю в любом обличье: змеином или человеческом! А кто ослушается, тот… Ну, в общем, Кобзарь пообещал им кару Балауровую на их змеиные головы, и Синий змей вынужден был прикусить свой язык. И хвост тоже. Что он, собственно, и сделал. Потому как короны ему не видать еще лет сто. А может, тысячу. Кто знает, сколько живут парни с каменными сердцами?
Впрочем, у Вика-то оно каменное наполовину.
Узнав, что Кобзарь и есть Смерть, Шныряла чуть не убила его (хм, странное сочетание слов!), но когда он благословил их вместе с Виком на царствование, оттаяла.
— Я, — пробухтела она, — конечно, рада. Но править с ним? В этом гадюшнике? Еще чего! Обойдетесь!
И уверила всех, что продолжит жить в своей каморке. Как долго, не знаю. Вик пытался уговорить ее переселиться под гору, но Шныряла пригрозила его покусать. Я спросил Вика, что с ними будет дальше — ведь у нежителей не может быть ни свадеб, ни детей.
— Наше время на исходе, — сказал Вик. — Нежители, выполнив цель, уходят. Но наша цель была встретить друг друга. Я надеюсь, Смерть даст нам немного времени…
— И ты хочешь провести его под клацанье Шнырялиных зубов?
Змеевик запрокинул голову и расхохотался. Потом показал мне красный след на ладони.
— Я вчера подарил ей кольцо.
Не удержавшись, я иронически изогнул бровь.
— Помолвка?
— Ну… — Змеевик смущенно заулыбался. — Нежителям не положено… Но я…
— Понял. Где сейчас это кольцо?
— Мои слуги пытаются отыскать его в дебрях канализации.
— Ясно… — хмыкнул я.
Собственно, чего еще можно было ожидать от Шнырялы?! Все-таки Вик чокнутый, но я, пожалуй, не должен быть к нему так уж строг.
Мои собственные дела на этом фронте ничуть не лучше.
Едва Санда узнала, что я собираюсь в Извор, как заволновалась. Я убедил ее, что это ненадолго: мне нужно проведать кое-кого и убедиться, что все в порядке.
— Кого? — поинтересовалась она.
— Ну… друга.
Санда прищурила глаза. Кажется, стала догадываться, что я скрываю.
— Этот друг — девушка?
Я попал впросак.
Нет, серьезно, я ничего такого не думал. Просто мне хотелось убедиться, что Оана в порядке. Все же эта кутерьма заварилась отчасти по моей вине… Лазар был прав, когда испугался и укорял меня: ведь теперь, если Оана не будет цепляться за жизнь, не будет ей радоваться, она может стать нелюдимцем… То, что чуть не произошло со мной.
В общем, я подумал, что неплохо пообщаться и последить за ней какое-то время. А потом, может, удастся как-то объяснить, что ей ни в коем случае нельзя поддаваться плохим чувствам.
Я рассказал это все Санде, но та прищурилась еще больше.
— Когда вернешься?
— Через пару дней, — пообещал ей. — Обязательно успеем на ярмарку.
