– Какое-то странное чувство, – проговорил он. – Будто они все здесь не приняли нас всерьез. Словно бы явилась армия веселых комедиантов, что дает грандиозное представление.
Я посмотрел на Норберта, тот пожал плечами.
– У меня тоже, – сказал он, – а когда уйдем, жизнь пойдет-покатится по старой колее.
– Ваше величество, – сказал Альбрехт, – а у вас какое ощущение?
– Типа да, – ответил я. – Нечто. Слишком мы разные, но здесь настолько огромная и продвинутая империя, что должны обязательно раствориться в ней. И быстрее, чем комок меда в горячей воде.
Норберт нахмурился, Альбрехт спросил, старательно глядя мимо меня:
– А мы растворимся?
– Почти наверняка, – признался я. – Всегда так было. Даже и не знаю, что сделать, чтобы не растворились… Разве что перебить всех до единого.
– А так реально?
– Бывало в истории, – сообщил я. – Но мы христиане, а не древние иудеи, у нас вроде бы так уже нельзя… хотя если припечет, то можно.
За спиной раздался быстро приближающийся конский топот. Норберт отпрыгнул, хватаясь за рукоять меча, Альбрехт встал в полуоборонительную позицию.
Вдали по аллее в нарушении всех правил мчится на горячем коне Милфорд, один из немногих разведчиков Норберта, которым можно на коне по роскошным аллеям императорского сада.
– Ваше величество! – прокричал он издали. – Поймали!.. Поймали… от тех заговорщиков!
Альбрехт и Норберт остановились как вкопанные, кончики усов Норберта воинственно приподнялись, Альбрехт сурово улыбнулся, стал еще прямее и строже.
– Дождались, ваше величество?
– Возвращаемся, – велел я. – Наконец-то враг!
Норберт сказал сурово:
– Наконец-то. А то что за трясина: ни друзей, ни врагов?
Периальд, завидев нас еще в дальнем конце коридора, поспешно распахнул дверь в мой кабинет и отступил, потому что в его сторону уже мчится громадными прыжками огромный черный пес с горящими багровым огнем глазами.
Бобик влетел в кабинет, сделал пару кругов, пока мы двигались по коридору со всей неторопливой поспешностью, а едва переступили порог, грохнулся на пол и высунул огромный красный язык.
Я на ходу швырнул шляпу в дальнее кресло, Норберт сделал два шага и остановился с таким видом, словно выбрал место для схватки. Альбрехт повернулся к дежурящему с этой стороны двери Хрурту:
– Крикни, пусть введут задержанного!
В коридоре раздался могучий глас Периальда, послышался топот ног дежурящего там лакея.
Через пару минут двое гвардейцев втолкнули из коридора мелкокостного человека в простой одежде горожанина, ничем не примечательного, с простым невыразительным лицом, которого невозможно вообразить в доспехах и с мечом в руке.
Альбрехт разочарованно хмыкнул, Норберт промолчал, понимает, что такая внешность как нельзя лучше для шпиона.
Задержанный поглядывал с опаской на Бобика, но не отступил, когда тот лениво поднялся, подошел и обнюхал, только выпрямился и побледнел до синевы.
– У вас, – проговорил он с трудом, – очень необычная собачка…
Я внимательно следил за его лицом и спросил быстро:
– Что за порода?
Он взглянул на меня со странным выражением:
– А вы не знаете?..
– Император, – напомнил я, – и псарь… две большие разницы.
Он промолчал, но вид был такой, что хотел бы напомнить насчет только одной разницы, но не рискнул, власть имущие ввиду безнаказанности злопамятны, а императоры – самые что ни есть власть имущие.
Я опустился в кресло, негоже императору стоять наравне с остальным людом, смерил задержанного хмурым взором.
– Так вас поймали, – уточнил я, – или вы по своей воле?
Мужчина слегка поклонился.
– По воле пославших меня, ваше величество. Могу в известных пределах говорить от их имени.
– Сперва, – сказал я с угрозой, – укажи место, где маркиза увидит своего супруга и переговорит с ним!.. Это первый пункт дорожной карты в таком странном смысле. После их свидания я изволю милостиво выслушать детали странной просьбы насчет независимости отдельно взятого герцогства.
Бобик отошел и лег у моих ног, голову опустил на лапы и, казалось, потерял к схваченному всякий интерес.
Он, маленький и жалкий в руках огромных гвардейцев, попытался повести плечами, не смог, но ответил с достоинством:
– Я не уполномочен вот так сразу раскрыть…
– А-а, – сказал я с пренебрежением, – мелкая сошка…
Он с обидчивым видом вскинул голову:
– Ошибаетесь. Здесь я главный.
– Здесь? – переспросил я. – А где настоящие, что диктуют вам, что говорить?
Он с минуту смотрел на меня немигающим взглядом, наконец проговорил с неохотой:
– Этого я вам не скажу. Можете убить меня. Пытать не получится, я умру раньше.
– Защитное заклятие?
– Естественно.
Альбрехт и Норберт переглянулись, Альбрехт спросил негромко:
– Ваше величество, пригласить Карла-Антона?
Я отмахнулся:
– Сперва поговорим без пыток.
Плененный посланец сказал с застывшей улыбкой:
– Спасибо, ваше величество.
Я взглянул на него в упор.
– Не получается, так не получается. Можете делать с теперь уже своим маркизом, что хотите. Для империи невелика потеря.
Он всмотрелся в мое лицо.
– Вы серьезно?
– Серьезнее некуда, – подтвердил я. – Вы промахнулись с целью. На таких, как я, давить с помощью плаксивых женщин бесполезно. Одна уйдет – другую возьмем. Да и не уйдет… Даже если поплачет малость, утешат быстро.
Я сделал знак Альбрехту, тот кивнул стражам, а я добавил сухо:
– Срубите голову в коридоре.
Гвардейцы с удовольствием заломили посланцу руки и потащили к с готовностью распахнутой Хруртом двери в коридор.
Тот опомнился только на пороге, закричал тонким голосом:
– Подождите!..
Я с подчеркнутой неохотой поинтересовался:
– Ну?
В голосе моем отчетливо прозвучало пренебрежение и скука, не пришлось даже форсировать, в самом деле ощутил, что хренью занимаюсь, мельчаю на этом Юге.
Альбрехт молча сделал знак гвардейцам, те втащили посланника обратно и поставили передо мной, крепко держа за вывернутые назад руки.
– Хорошо, – ответил он поспешно, – это предусмотрено. Если так настаиваете, то это возможно.
– Настаивают с равными, – произнес я, – а я изволю.
Он сказал торопливо:
– Но для этого вам придется прибыть в герцогство!
– Знаю, – сообщил я. – Но не хочу искать там расколотую гору. Не царское это дело! Да и для связи с плененным маркизом мало просто подойти и встать перед той горой?
Он чуть наклонил голову, всматриваясь в меня исподлобья.
– Ваше величество, вы удивительно быстро все схватываете.
– Даже быстрее, – заметил я, – чем думаете.
Он ответил вежливо:
– Для нас честь общаться с таким понимающим проблемы… властелином. Возможно, было некоторой ошибкой… это я высказываю свое личное мнение… затея с похищением. С умным правителем можно было бы попытаться договориться и без таких примитивных методов давления. Но вы, как все слышали, дикие варвары с северного континента, другого языка не поймете…
Я ответил с высокомерным достоинством:
– Человеку ошибаться свойственно. Не ошибается только тот, кто восхищается мной.
Он благоразумно смолчал, Альбрехт поинтересовался:
– Что с ним? Рубить голову или не рубить?
– Сперва пообщаемся с главными заговорщиками, – ответил я. – Этому мешок на голову! Не знаете, как это делается?.. Дикари… У вас даже пытки не пытки, а смех один, никакой культуры истязания. Эй, ты!.. Изображение так и появляется на горе? И что, только ваша банда преступников его и видит?
Он ответил с заминкой:
– Не совсем. Там есть особенности…
– Какие?
– Там как бы зеркало, – сказал он, – но вам его не унести.
– Потому что зеркало в горе? – спросил я с надменностью человека, у которого на голове побывала не одна королевская корона. –
