Что она сказала слуге, посылая записку? «Пусть решит вопрос о бароне Оуэне!»
Я вскинула голову. Застывший внутри холод словно бы треснул и рассыпался миллионом снежинок. Что значит – решит вопрос? Как его можно решить? Освободить? Или… сделать так, чтобы освобождать было некого?
Слезы высохли. В керосиновой лампе закачалось такое родное пламя, алые языки лизнули каминную решетку. Я аккуратно придержала их и загнала обратно. Спалить дом – не выход. Огонь, вспыхнув раз, как и все живое, умирает очень неохотно и способен уничтожить многих.
А не наплевать ли мне на этих многих?
Выходило, что нет.
Я поднялась, повернулась и прижалась ухом к двери, словно любопытная горничная. Тишина. Осторожно, открыв дверь, выглянула в коридор. Только скрип половиц и далекое бормотание. Служанка еще не спала, баронесса наверняка тоже. Надеюсь, она не стоит сейчас в гостиной и не разглядывает фотографии, потому что серая не глупа.
Я закрыла дверь, с каким-то отчаянием отметив отсутствие засова. Ну, конечно, кому и от кого тут запираться!
– Что ж, я это исправлю, – проговорила, поднимая руку.
«Зерна изменений» отправились в полет, заполняя пустоты, и деревянная створка срослась с косяком. Теперь, чтобы войти в комнату, им потребуется таран. Или маг. В любом случае это займет время.
Обогнув кровать, я подбежала к окну и дернула шпингалет. На подоконник посыпалась облупившаяся краска. Зима, створку давно не открывали, петли поворачивались со скрипом. Дернув за ручку, я все-таки открыла окно. В комнату ворвался ледяной ветер. Я поправила шпагу…
Что я делаю? Собираюсь вылезти в окно, словно воровка?
Я взобралась на подоконник. Сапожки оставили на белой краске неаккуратные следы. За окном колыхались от ветра гибкие ветки кустов, где-то вдалеке горели фонари. Дом Аннабэль, к которому она так пренебрежительно относилась, стоял недалеко от центральных улиц. Хороший район, хорошие соседи, что может случиться?
Много чего! Будто неизвестно, что делают с одинокими молодыми девушками на ночных улицах! Нянюшка столько историй рассказывала. Хотя самое страшное в ее рассказах виделось мне весьма расплывчато.
Может, остановиться? Остаться в комнате до утра, а потом побежать в управу и…
– Хватит! – рявкнула я на себя. – У Криса может не быть такой роскоши – подождать до утра. – Села, спустила ноги и стала торопливо застегивать пальто. – Я маг. Никто меня не тронет, а если тронут, то пожалеют.
Рапира задела цветочный горшок, тот побалансировал на краю подоконника, упал в комнату и со звоном разбился. Зажмурившись, я спрыгнула в заваленный снегом палисадник.
С веток на голову тут же посыпался снег, и я набросила капюшон. Прислушалась. В доме было тихо. Пока. Медленно кружились редкие снежинки, мигали далекие фонари. Увязая в снегу, я добежала до калитки, оглянулась на показавшиеся вдруг приветливо светлыми окна и, откинув щеколду, вышла на улицу.
Что теперь? Из дома я выбралась, но понятия не имела, куда бежать и что делать. В управу? Подавать жалобу? Так они наверняка отправят меня к серым, даже не выслушав! А куда можно подать жалобу на самих гончих? Разве что князю, но до затворника еще нужно добраться.
Скрип собственных шагов по заснеженной мостовой показался неожиданно громким, я остановилась и обернулась, но на темной улице никого не было. Я пошла быстрее, желая, как мотылек, оказаться как можно ближе к свету.
Так что же делать? Как помочь Крису? Для начала нужно найти портовый острог, но в этом и крылась основная сложность. Тюрьмы никогда не входили в список достопримечательностей, которые надлежит посетить юной леди. Можно было бы взять экипаж, на худой конец, спросить у уличных мальчишек или посыльных, но на ночных улицах было пусто.
Раздался отрывистый лай, и я едва не подпрыгнула на месте. Прихрамывающая собака вышла из-за угла и с интересом посмотрела мне вслед, видимо раздумывая, тявкнуть для острастки еще раз или заняться более важными делами. Торговая улица с лавками была уже близко, и я ускорила шаг.
Предположим, я найду острог, что дальше? Брать его штурмом? Вряд ли мне позволят, к строительству таких мест прикладывают свои руки и умения маги.
Не знаю, до чего бы я додумалась, но мои размышления прервали. Впереди уже был виден угол Торговой и Зимней улиц, за поворотом находилась ювелирная лавка Киши, с которой все началось, а всего в нескольких десятках шагов под козырьком пряталась кожевенная мастерская Ули, как сказал барон, все ограничилось одним кварталом…
Что-то со свистом рассекло воздух и врезалось в затылок. Все, что я услышала, – это звон, все, что увидела, – это кружение мошек перед глазами. И, кажется, упала. Кажется, потому что не сразу поняла, что влажный холод у меня под щекой – это покрытая снегом мостовая и кто-то довольно бесцеремонно ощупывает карманы и перебирает склянки на поясе. Огни фонарей то расплывались, то вспыхивали перед глазами.
Кто-то потянул за пояс, звякнули монеты.
– Удачно мы эту лебедь выпасли, – раздался картавый голос.
– Да не скажи. – Чужие пальцы до боли сжали мочку уха. – У нее даже сережек нет. И колец. Ни одной блестяшки.
Я сжала ладонь. Мир тошнотворно пульсировал в такт боли в затылке, «зерна изменений», обычно такие послушные, даже нетерпеливые, вдруг показались скользкими, словно южные маслины, и их никак не удавалось ухватить. Изо рта вырвался хрип.
– Эх, развлечься бы. Девка-то больно ладная.
– Нет времени… – оборвал гнусавый.
– Да я быстро.
– Идиот, у нее как минимум десять поколений благородных предков в родословной отметились. За такое они тебя из-под земли достанут, хозяйство отрежут и заставят сожрать.
– Брось, какая благородная, ходит без камушков, и что такой делать ночью на улице?
– Если хочешь развлечься, девку придется кончать и в Зимнее скидывать, – проговорил гнусавый.
– Надо было ее раньше брать, – с досадой потянул тот, что меня обыскивал. – Здесь в два счета на какого-нибудь глазастика наткнемся.
– Хорош слюни пускать. Всех девок не оприходуешь. Железку отстегни.
– Шааа, – зашипел тот, что меня обыскивал. – Пырялка замагичена. Уходим!
– Погодь…
Магия все еще ускользала от меня. Я снова попыталась закричать, даже заорать так, чтобы стекла в ближайших лавках вылетели. Как бы сейчас пригодился заряд Рут!
Меня рывком перевернули на спину, мир опять расплылся цветными пятнами. Я выдохнула и в очередной раз попыталась закричать, но из горла вырвался едва слышный сип.
– Она магичка! – Кто-то грубо сжал грудь, потом коснулся значка и дернул. Затрещала ткань. – Вот почему нет камушков!
– Всего лишь ученица, не дрейфь! – снова заговорил гнусавый. – Смотри, какие чоботы. Моей Марьяше в самую пору будут.
С меня стали стаскивать сапоги, ступней коснулся морозный воздух. Надо было что-то делать, что угодно, иначе плавать мне в Зимнем море без обуви. Это почему-то показалось ужасно несправедливым.
Я подняла казавшуюся тяжелой голову, застонала, стараясь ухватить магию, и сильно удивилась, когда мне это удалось. Правда, совсем не так, как надеялась. Непривычный огонь и неподатливый лед. Ухватив одну «маслину», я с трудом удержала ее, заставляя «зерно изменений» проснуться. Наверное, все оттого, что мысли крутились вокруг Рут и ее заряда, вокруг крика. Ведь звук – это всего лишь колебания воздуха, их не потрогаешь и не возьмешь
