– Нет. Да и зачем?
Я задумался.
«Наивная женщина. К ней пришли, сказали, что она виновата, а та уже готова в петлю лезть. „Сыну гор“ нужна была квартира, а заодно он решил бесхозные „народные ценности“ прибрать. Вот только как он собирался это провернуть? Придется узнать, как у них тут дела на квартирном фронте. С кем бы посоветоваться?»
Из раздумий меня вывел голос хозяйки квартиры:
– Знаете, Костя, меня родная сестра зовет к себе. Я бы уехала, да цепью тяжелой прикована к этой проклятой квартире. Дура я старая!
– Да не старая вы! Вам, если не секрет, сколько лет?
– Уже не секрет, Костик. Сорок восемь скоро будет.
– Где сестра живет?
– В Костроме.
Я прикинул в уме. Война не докатится, в тылу будет жить. Мне надо было все это обдумать, поэтому я быстро завершил нашу беседу, отговорившись тем, что у меня сегодня много дел. Следующие два дня у меня ушло на изучение квартирного вопроса. Ушло бы куда больше времени, если бы я не додумался позвонить Олечке. Так я узнал, что в столице существует рынок так называемых фиктивных браков для получения московской прописки. После чего, если у тебя есть деньги, можно менять квартиры с доплатой, или взять ссуду и построить собственный дом.
«Хм. Фиктивный брак. Прописка и квартира. Вот только это все сможет стать для меня реальностью, если помочь „сыну гор“ исчезнуть».
– Скажите, Наталья Витальевна, если у вас все сложится хорошо, вы останетесь в Москве жить?
– Нет. Нет! Сразу уеду! К сестре. Даже квартиру продавать не буду. Будь она проклята! Жизнь мою сгубила! Ненавижу!!
Ее лицо неожиданно приняло синеватый оттенок, она откинулась на спинку стула и, закрыв глаза, тяжело, учащенно задышала. Я принес ей лекарство и воду. Спустя десять минут, когда ей стало легче, она устало улыбнулась:
– У меня уже все хорошо. Вы идите, Костя, идите. Приходите завтра.
Вечером этого дня я встречался с Олечкой, и наш случайный разговор в постели неожиданно подтолкнул меня к действию.
– Знаешь, я тут встречалась с Давидом.
– В постели или так?
– Фу, противный. Ничего тогда тебе не скажу.
Сурового молчания хватило ровно на три минуты, после чего мне стало известно, что Давид Надарович занимает пост начальника отдела в Управлении государственной безопасности, а красавица по имени Таня, которую мне довелось видеть в кабинете директора комиссионного магазина, его невеста и младшая дочь комиссара третьего ранга государственной безопасности.
«Невеста? Этого „сына гор“?»
Некоторое время я осмысливал эту информацию, а Олечка, глядя на меня, поняла затянувшуюся паузу по-своему. Что это такое? Ушел в себя, а на меня ноль внимания! Срочно исправить!
– Костик, – она кокетливо повела глазами, – а Давид, в отличие от некоторых мужчин, умеет красиво ухаживать за девушками.
– На меня намекаешь? Исправлюсь! Давай махнем в среду в ресторан…
– Нет! В среду меня Давид пригласил! Давай… в субботу. Мой хороший мальчик, ты же не обижаешься на свое солнышко?
– Не обижаюсь. Куда идете?
– В «Арагви»! Я так мечтала в нем побывать! Знаешь, в этот ресторан так просто не попадешь! Там обедает и ужинает элита Москвы!
– Ух ты! Этак ты скоро двери в Кремль ногой открывать будешь!
– Может, и буду! Время покажет! – И она весело засмеялась.
– Ох, проказница! А как супруг узнает?
– Ему сейчас не до меня. У него там новая аспирантка завелась, так они теперь по вечерам вместе работают. Вместе науку двигают.
– Так ты тоже от него не отстаешь. Вон, теперь Давид у тебя появился.
– Костик, миленький, не ревнуй меня, пожалуйста.
– Успокойся. Не ревную я тебя, солнышко. Так что там твой Давид еще говорил?
– Не мой. Ты понял? Не мой!
Я несколько раз покаянно кивнул головой, соглашаясь, что он не ее любовник, а просто хороший знакомый.
– А что он говорил?.. Говорил, что у него через две недели новая квартира будет. Большая, трехкомнатная, недалеко от центра. Обещал мне ее показать. Говорил, что ему надоело жить на съемной квартире. Переулок назвал… А! Вспомнила! Старостремянный, дом номер семь. Правда, странное название у…
«Мне дал десять дней. Ей пообещал показать квартиру через две недели. Может, он действительно собирается выписать хозяйке и мне командировку на тот свет? Что ж, посмотрим».
– Костя, ты опять меня не слушаешь.
– Девочка моя, просто мне это не интересно. Нам что, больше говорить не о чем? Ты посмотри, какие чудные вишенки растут в этом саду, – и я чуть-чуть прикусил темный набухший сосок.
– О-о-ох! Милый мальчик, что ты со мной делаешь…
Спустя три недели я пришел проводить Наталью Витальевну на поезд. По старому русскому обычаю мы присели на дорожку. Я достал из кармана пачку денег и положил на стол перед ней.
– Здесь пятнадцать тысяч рублей. Возьмите.
– Вы что, Костя! Я не буду брать! Вы так много для меня…
– Берите. Хоть едете к родной сестре, но все равно на новое место. Там обживаться надо будет, да и племянницам чего-нибудь купите.
– Ой, Костя! Уже жду не дождусь, когда их увижу! Знаете, до сих пор не могу поверить, что я свободна! Ведь жила в этой проклятой квартире, как в тюрьме! Знаете, с тех пор как вы мне сказали, что его выгнали с работы и отдали под суд, я будто снова начала жить! Еще раз вам большое спасибо, что сдали художественные ценности в музей. Они у меня на душе просто тяжелым камнем висели. Костя, вы столько для меня сделали! Просто не представляете! А тут еще и деньги дарите. Вы просто не знаете, какой вы добрый и щедрой души человек!
Я смотрел на ее доброе и восторженное лицо, сияющие радостью глаза и думал: «Господи! Бабе под пятьдесят, а она настолько наивная и простая, что до сих пор продолжает в детские сказки верить. Вывез ящики и картины, показал ей липовую квитанцию с печатью про сданные ценности. Святая
