— Могу, — Кейдж улыбнулся как можно беззаботнее. — Ты, Лорен, когда последний раз совместный материал делала? Чтобы две подписи?
Ответа ждать не стал...
— Хро-хро-о-о! Хру!
...Откинулся поудобнее на жесткий диван, шлепнул книжкой по столу.
— Шеф хочет, чтобы мы не простаивали. Ты хочешь написать что-нибудь приличное, чтобы не позориться. Ты же Лорен Бьерк-Грант! Зачем тебе моя подпись на материале?
Женщина дернула губами, поморщилась.
— Хра-а! Хро-о-о!..
— Я буду работать сам. Что-нибудь да найду, меня же не зря хорьком прозвали. А ты — блистай!..
Монстру довелось всхрапнуть еще десяток раз, прежде чем Лорен ответила. Не сразу, вначале усмехнулась.
— Никогда не называла тебя хорьком, малыш. Ты просто хитрозадый парень из Луизианы, который привык выживать среди аллигаторов...
Таковых в Сен-Пьере отродясь не водилось, но Кейдж не спешил уточнять.
— Я как тебя как в редакции увидела, так сразу подумала о Камилле. Не считай меня сволочью, Крис, она — хорошая девушка. Со мною бы ты точно не ужился!
Потомок кажунов с трудом удержался, дабы не осенить себя крестом. Святой Христофор Песьеглавец, небесный заступник, не попусти!
— Тогда придумай, что нам делать с приказом босса. Нас двое, тема одна.
Кейдж придвинулся ближе, покосился на внезапно притихшего Монстра.
— Наша тема — Грааль. Во всех моих материалах это слово будет. И в названии будет. Сегодня твоя статья — моя завтра.
Мисс Репортаж на миг задумалась.
— Обойдешься! Две статьи мои — твоя одна. И помни, Крис, — чтобы ни политики, ни бандитов. Найди какой-нибудь городишко в самом захолустье — и просто опиши со всеми подробностями. Будет как у Марка Твена в «Простаках за границей». Только, пожалуйста, не подведи, ни меня, ни редакцию.
— Читаешь мне курс юного репортера? — улыбнулся Кейдж.
Лорен взглянула серьезно.
— Напоминаю, малыш, пока — только напоминаю. Иногда это полезно. Ладно, решили!
И протянула ладонь.
Легкий толчок. Поезд Париж—Тулуза отбыл с вокзала д’Орсе[28]. Монстр приоткрыл один глаз...
— Хррр? Хррр! Хррр...
9
Заработался! Харальд Пейпер поглядел на плоское блюдце настенных часов, затем на собственные наручные и едва сдержался, чтобы не присвистнуть. Считай, полночь. Они хоть обедали? Вроде бы да, он спустился вниз, попросил герра Гримма послать кого-нибудь в магазин, потом... Яичница? Нет, омлет, удалось купить молока.
А на зеленом кухонном столе — общая тетрадь в темном кожаном переплете (из запасов племянницы), карандаши — да пустая консервная банка с окурками. Потому и работал здесь — квартиру задымливать не хотел.
Сын колдуна, перелистав записи, устало провел рукой по лицу. Квадратики с ромбиками, черточки с крестиками — ведьмина азбука, а сжечь все равно придется. Но сперва — еще и еще раз изучить. Все написанное должно само собой связаться в узел, завертеться, теряя контуры и размер, чтобы обратиться короткой ясной формулой. Привычное шпионское колдовство: анализ, синтез, результат.
Харальд, вновь присев к столу, отодвинул подальше пустую чашку из-под кофе, уткнулся локтями в пластик.
Колдуем!
Нас не тешат птичьи свисты, Здесь лишь топь да мокрый луг, Да молчащий лес безлистый, Как забор, торчит вокруг. Солдат болотных рота, С лопатами в болота — идем...Песня, родившаяся в «болотном лагере» Бергермор, гауптштурм-фюреру очень нравилась. Вражеская? Но если подсчитать, сколько сейчас за проволокой таких же, как он, «старых бойцов»? А скольких и до проволоки доводить не стали? Хорст Вессель, воспетый, прославленный, чуть ли не обожествленный... Не повезло, ой не повезло парню!
Поутру идут колонны, На работу в злую топь, И сердца у заключенных Выбивают глухо дробь...Песня нравилась, а вот концлагеря — нет. Не сами по себе, британцам можно, русским тоже. Чем германцы хуже? Но то, что Агроном с ними связался, а заодно и СС подключил, было совершенно лишним. Толстый Герман придумал — вот пусть и пачкает дальше свой геройский мундир. Фюрер приказал? Мало ли что Бесноватому в голову стукнет? Тот же Геринг приказы выполняет хорошо, если через один — и правильно делает. Увы, Агроном слишком уж старателен, есть такой грех!
Колдовская формула никак не рождалась. Ромбики, квадратики, черточки... Нет, чего-то не хватает!
Болотные солдаты, Идем среди проклятых — болот...— Харальд! Извините!.. Можно вас... Харальд!..
Наследник Мельника, с трудом оторвавшись от записей, взглянул недоуменно. В дверях, нежданным ночным привидением — чудо в халате и домашних тапочках. Зачем оно здесь? И накормили, и спать уложили.
Закрыл тетрадь, вновь провел ладонью по глазам. Этак и до очков дело дойдет!
— Мне... Мне страшно одной, Харальд!..
Отвела взгляд, губу закусила. Сын колдуна подумал было о жутком Призраке Конструктивизма, заблудившемся в недрах светлоголубой, в цвет глаз баронессы, четырехэтажки, поглядел внимательнее...
Нет, дела похуже!
Ингрид, ответа не дождавшись, решительно шагнула вперед, плеснула взглядом.
— Я думала... Думала, воспитанному мужчине достаточно намека...
На-ме-ка... Он, значит, тут колдует, основы мироздания колеблет... Раз! Пятерня на вороте халата, к загривку ближе. Два! Вторая клещами в левое плечо.
— Ты спрашивала, Ингрид, когда тебя накроет? Вот сейчас и накрыло. Это не страх, это Смерть тебя отпускает. Не сразу, потому и больно.
— Но мне действительно... Послушай!.. Послушайте, в конце концов, я взрослая женщина...
Бить светлоглазую Харальд не стал — по щеке погладил. Сам виноват, по себе судил, не сделав поправку на то, насколько госпожа баронесса... взрослая. Пододвинул стул — к столу поближе, взял за плечи, усадил аккуратно. Соплюхе не везло с парнями — или наоборот, парням не обломилось. Только говорить об этом вслух нельзя. Здесь не кабинет доктора Фрейда.
Колдуй, Гандрий Шадовиц!
Закрыл тетрадь (черная книга «Корактор» из сундука Мельника!), прижал к столу ладонью.
— Дано: Рейх, полиция, вермахт,
