– Ты пел песню. Она, кажется, студенческая?
– Да, очень старая, времен славных буршей. «Меня не запрут подвальные своды, напраснейший труд – мне вдоволь свободы…». А если я приду после отбоя – прямо сюда?
– Не слишком ли быстро, солдатик? Приходи, если хочешь, в ночном лесу и одному хорошо. Я буду сладко спать – и ты мне приснишься, худой и одетый в какое-то жуткое тряпье. Кстати, у тебя странный акцент.
– Смесь westmittelbairisch с американским немецким. А у тебя lausitzer, только очень мягкий.
– Мои родители из Позена, в гимназии учили «хоху», но так и не выучили… Поразительно! В кои веки встретила симпатичного дезертира – и рассуждаю о лингвистике!
– Мне нужно найти топор.
– А мне – уложиться в норматив.
…Ветер еле слышно шелестит в кронах, остро пахнет прошлогодняя листва, мир-лес обступил со всех сторон, смыкаясь непроходимым зеленым кольцом.
Не убежать.
* * *Когда Королю исполнилось двенадцать, отец пригласил его в свой кабинет и торжественно объявил о завершении брачных переговоров. Невеста для старшего сына наконец-то найдена, причем из правящей королевской семьи, что было невероятной удачей. Внучатой племяннице одного из скандинавских монархов только что исполнилось девять лет. Королю была предъявлена фотография сердитой девочки в чепце и с длинными косами, после чего он под диктовку отца написал невесте первое письмо. Случившееся не слишком взволновало, ведь до свадьбы – еще целая вечность. Письма он писал и дальше, по два в год, без особого интереса просматривал ответные, пока уже в пятнадцать не узнал о расторжении помолвки. Девочке с длинными косами нашли более перспективного жениха, не из числа потерявших престол эмигрантов. Отец остался безутешен, Король же только пожал плечами. В те дни он мечтал о цирке, впереди было первое лето на пахнущей свежими стружками арене.
С несостоявшейся невестой он познакомился, уже будучи курсантом. Скандинавия не слишком велика, Король учился в одной стране, принцесса жила в соседней и просто приехала к нему на авто в одно из воскресений. Девушка оказалась выше чуть ли не на голову, косы исчезли без следа, с семьей же она давно была в ссоре – записалась в местную социал-демократическую партию и слыла активной пацифисткой. Молодые люди погуляли по столице, расставаясь же, принцесса пообещала возобновить давно прерванную переписку. Король пропустил это мимо ушей, но письмо все-таки получил, уже в Испании, в первые дни боев за Мадрид. Бывшая невеста писала, что ненавидит фашистов и гордится своим дальним родственником.
Больше ничего интересного в личной жизни Короля не случилось, если не считать цирковой акробатки. Знакомых девушек у него было мало, и сами знакомства длились весьма недолго. Постаревший отец вел активную переписку с августейшими родичами, все еще не оставляя надежд на равнородственный брак наследника несуществующего престола.
Шут блистал в студенческих компаниях, крутил мимолетные романы, но ни о чем серьезном, к крайнему неудовольствию родителей, думать не желал. В конце концов на одном из приемов его чуть ли не силой познакомили с наследницей многомиллионного состояния, ослепительной платиновой блондинкой.
– Вам что, требуется дворецкий? – без особых церемоний поинтересовался Шут.
Платиновая поглядела снисходительно:
– Нет, я просто обожаю дорогие игрушки.
Тем не менее, они подружились. Блондинка даже собралась ехать в Испанию, но родители вовремя проявили бдительность.
– Замуж я за тебя никогда не выйду, – сказала платиновая на прощанье. – Ты очень хороший парень, а я свои игрушки привыкла ломать.
* * *Взводный унтер-офицер поглядел с грустью:
– Лонжа! Знаете, за чем вас нужно посылать?
Он даже не стал отвечать. Положил свежесрубленный шест на землю, для верности промерял шагами. Унтер-офицер покачал головой:
– Дерево все-таки загубили. Если начальство заметит, вас растерзают, снимут шкуру и повесят на эту палку.
Лонжа ничуть не испугался. Сверхсрочник явно тяготился своей командировкой, да и по натуре родился вегетарианцем.
– Кстати, в следующий раз будьте осторожнее. Здесь рядом стоит полковая разведка, и они порой устраивают охоту. Тренируются – ловят и допрашивают на месте. У них это называется «потрошение». Недавно скрутили одного, стащили штаны, накалили нож на огне… Парень до сих пор заикается.
– Так точно! – Лонжа с трудом сдержал улыбку. – Буду очень осторожен, герр унтер-офицер. Они меня не возьмут.
Взводный отвернулся. Герр обер-фельдфебель отсутствовал, а без него работа стала. Палатки лежали на земле, похожие на сорванные ветром паруса. Рота рассыпалась на малые обломки, кто сидел на траве, самые смелые даже умудрились прилечь. Пример был заразителен, тем более никто не орал, не стоял над душой…
– Дезертир Лонжа! Рихтер! Иди к нам, разговор есть.
Он пошел, но без всякой охоты. Перед глазами все еще стоял лес, зеленые кроны, трава, пробивающаяся через палую листву.
– Вот и Рихтер! Слушай, у нас все накрылось. Столб велел передать, что всякие выборы – это против устава. Того, кто проголосует, – сразу под трибунал, а потом обратно, в «кацет». Наши испугались…
– Нацистов не победить силами отдельно взятой роты, – не думая, ответил он. – На это у них расчет, чтобы каждый умирал в одиночку.
Ему передали дымящуюся сигарету, и Лонжа вдохнул горький безвкусный дым. Лес исчез, распалось зеленое кольцо, остались земля – и люди на земле.
– Так и в «кацете» было, – негромко проговорил кто-то, – и по всей Германии. Так и дальше пойдет… Ребята, неужели ничего нельзя сделать?
Ему не ответили.
7– Нет-нет, – с трудом выговорила Мод. – Врача не надо, у меня ничего не болит, только… Очень странно. Мне даже на миг показалось, будто я взлетаю, парю, что все почему-то потеряло вес, только ремни и удержали…
– Все прошло штатно, мадемуазель. Мы на месте. Сейчас я отстегну ремни.
На этот раз с ней говорил мужчина. Не слишком молодой и, судя по тону, весьма ответственный.
– Надеюсь, в следующий раз я смогу вам показать свой корабль. Думаю, вам понравится.
– Вы – капитан этого «Наутилуса»?
Почему именно «Наутилуса», девушка и сама не поняла. То, что они путешествовали не по земле, было ясно. Может, вниз спустились, куда-нибудь к Оливиновому поясу?
Из
