– Ясно кто! Германское сопротивление, некому больше. Мне господин Виклих рассказывал, что их главный, Пейпер, короля ненавидит. Он, Август, ему весь расклад портит. И тут он узнает, что с королем «зипо» работает, на свою сторону переманивает. Почуял опасность – и прислал верного человечка. Самого Августа убирать смысла нет, потому как новый король сразу объявится. Вот и ударил, где больнее.
И тоже в глаза посмотрел – насквозь.
«Господин комиссар» явно ожидал иного. Задумался, провел ладонью по стриженной голове.
– А почему не баварцы?
– Им-то зачем? – искренне изумился Локи. – Баварцам короля спасти нужно, побег организовать. А убийство всех всполошило, вон, даже вы сюда пожаловали. Им, баварцам, теперь много труднее будет.
Сам он так не считал. У Глиста в руках все нити имелись. Пока «господин комиссар» их подберет, пока освоится…
Бронзарт фон Шеллендорф помолчал, о чем-то размышляя, наконец, кивнул.
– Допустим. У меня иная версия, но ваша не хуже. Один изъян – смерть короля все же имеет смысл. Август уже коронован, его брат – нет. Поэтому следующей жертвой можете стать вы. Когда я вас, Локенштейн, отправлял в Новый форт, здесь было тихо. А теперь эти снаряды… Увозить вас отсюда – тоже риск. Открою секрет – здешнее начальство хочет отправить весь блок № 5 на погрузку, чтобы потом эти господа податливее стали. Значит, и вас тоже.
Игла кольнула в печень, но как-то неуверенно, словно силу потеряв. Локи дернул плечами.
– А пусть отправляют!
3…Косметика – чуть-чуть, чтобы смягчить острый разрез губ. Пудры – ни миллиграмма, слишком заметно. Глаза… Пусть остаются, как есть, знакомые сплетницы утверждают, что взгляд у нее словно у болотной лягушки. В данном случае это к месту. Платье самое строгое, не слишком модное, пусть даже слегка старит. Ей двадцать один, ему сорок, надо отбить охоту фамильярничать. Кольца… Только обручальное, она не папуас, но что-то из драгоценностей обязательно требуется. Когда едешь в гости к наряженной рождественской елке, не грех посветить чем-то в ответ, иначе не оценит.
– Брошь, – подсказала тетя Мири, кивая на раскрытую шкатулку. – Лучше всего с сапфиром, будет смотреться, как вызов.
Пэл приложила брошь к платью и осталась довольна. Синий камень блистал холодно и надменно.
– Ты с ним осторожней, мелкая, – озабоченно молвила тетя. – Он, между прочим, наркоман, а я это публику хорошо знаю. Но я сама «коксом» баловалась, а он морфинист. Когда его в клинике посадили на двухпроцентный раствор эвкодала, к нему явился пророк Авраам и предложил в подарок трех верблюдов за отказ от борьбы с мировым еврейством.
Пэл ничуть не удивилась, ни верблюдам, ни обширным тетиным знаниям. Родственнице тоже есть, что вспомнить.
– И как? Сторговались?
Та, что смотрела из зеркала, ей нравилась. Малоприятная, не слишком молодая особа, изнывающая от собственной значимости, живое олицетворение сословного неравенства. Человек, к которому она едет тоже дворянин, но из служивых. Таких посвящают в рыцари ржавым мечом из-за пыльной занавески.
Пэл подмигнула той, что в зеркале. Так и держись, иначе растопчут. Мы – Спенсеры!..
– Сломай ногу[26], мелкая! – негромко пожелала тетя. – И не позволяй менять тему разговора, бей в одну точку.
Пэл молча подняла вверх скрещенные пальцы.
* * *– Прошу, фрау Сомерсет! На заднее сиденье, там удобнее.
Дипломатия – язык жестов. Человек, к которому она ехала, мог принять гостью в своей берлинской квартире на улице Кайзердам или в официальной резиденции, что на углу Принц-Альбертштрассе и Саарландштрассе. Но ее пригласили в путешествие, полтора часа в автомобиле ради короткого разговора. Англичанка должна знать свое место. Автомобиль – тоже деталь. Человек ездил в именном шестиместном «Мерседесе», за ней же прислал обычную служебную машину. И сопровождающие в штатском, хоть и с военной выправкой. Частный визит, особо рассчитывать гостье не на что.
– Готовы? Тогда едем!
Ровно семьдесят километров – через весь Берлин на север, к маленькому поселку Шорфхейд и дальше, прямиком в лес на большую поляну между озерами Гроссдельнер и Вукерзее, прочь от любопытных глаз. Долгий путь не смущал, можно расслабиться, закрыть глаза и ни о чем не думать, просто отдыхать.
…Или все-таки думать. А еще лучше – вспоминать.
«Они считают, что я спятил, – бурчал дядя Винни, ерзая по креслу. – Авиация! Зачем авиация, когда у Британии есть флот? Они забыли налеты на Лондон в 1917-м! С тех пор, как люди стали летать, Канал очень сильно обмелел, скоро к нам станут добираться, яко посуху… Худышка! Если эта жирная свинья скажет, что у нас по самолетам равенство, не верь. Пока мы опережаем, но уже в следующем году нас догонят, и мы начнем отставать минимум до первого полугодия 1940-го. Исходи из этого, у немцев есть два с лишним года, чтобы нас придушить. Потом начнется наше время, но два года – большой срок».
Про самолеты ей говорить не придется – про обычные, созданные на Земле. Но есть другие – остроносые стрелы, оставляющие после себя извилистую дымную полосу. «Инверсионный след», как выразился дядя. Чужаки с далекой фиолетовой планеты, скрывающей свое имя под маской тангейро.
Клеменция – Аргентина.
Над могилой кружится ворон, В тихом склепе темно и пыльно, Было солнце – погасло солнце, Были волны – теперь пустыня…За окном черного авто неспешно проплывал редкий пригородный лес, холодный ветер трепал верхушки старых сосен, но Пэл видела совсем другое. Черная бездна, острый свет звезд и рукотворный небесный замок, грозящий Земле. У немцев есть два года, хозяева Монсальвата управятся много раньше. И тогда небо рухнет.
Мышью память в углах скребется, Подбирает сухие крошки, Нет покоя, покоя в смерти нет. Ах, где найти покой?! * * *– Проходите, проходите, дорогая леди Палладия! Какая жалость, что я узнал о вашем визите так поздно…
– Здравствуйте, господин рейхсминистр.
Она думала увидеть лесной дворец, но попала в обычный охотничий домик, сложенный из потемневших бревен. Большой зал с мраморным камином, ковер на полу, прочный дубовый стол, оленьи головы на
