– Мне и раза хватило, – пренебрежительно отмахнулась она. – Мужчина в обществе красивых женщин должен быть увлечен ими, а не своей персоной!
– Как оказалось, ими он тоже увлекается, – поморщилась я.
– Он тебе изменил? – приподняла бровь.
– Как оказалось, не единожды. Случайно узнала.
Признаваться в этом было неприятно, но уже не больно.
– Хочешь его вернуть и бросить, чтобы он ползал за тобой? – подалась она ко мне, и глаза недобро блеснули.
– Зачем, мам? Он и так мне теперь прохода не дает, да только противен.
– Ну и правильно, – согласилась она. – Всегда чувствовала, что он тебя не достоин.
– Так почему молчала?! – воскликнула я. Нет, видела, что Костя ей не сильно нравится, но мама никогда не позволила себе в его сторону ни одного негативного слова!
– Ты любила его, и мои слова тебя бы лишь расстроили. Иногда нужно учиться на своих ошибках, ведь ты бы меня не послушала. И любовь – такое чувство, что бессмысленно указывать, кого можно любить, а кого нет. К тому же мне казалось, что Костик ценит тебя. Правда, надеялась, что вы разбежитесь намного раньше.
«Ценит, – мысленно скривилась я. – Диссертацию, уплывающую от него, он ценит, а не меня».
Если вспомнить, роман у нас закрутился на последнем курсе, когда Костя попросил моей помощи с дипломом. Дарил цветы, смотрел с восторгом, говорил, что восхищается моим умом. И сейчас, после расставания, ту же пластинку включил, только я уже не наивная девочка, и не сработало.
– Знаешь, Роуз, не мне тебе читать морали и учить жить, – вздохнула мать и бросила тоскливый взгляд на пачку сигарет. – Я сама ошибок в жизни много наделала и не перестаю делать, а ты – моя гордость, со светлой головой, разберешься! – Она взъерошила мне волосы.
– Ты хотела сказать – рыжей? Это же вы с братцем у нас блондины, – хмыкнула я, но на душе стало приятно.
– Думаешь, я не понимаю, как тебе с ним нелегко? Он такой же, как я в его годы, и лишь твой контроль держит его в рамках. Меня вот никто не контролировал, я рано от родных упорхнула.
– О чем ты говоришь? Макс уже взрослый человек, и мы с ним давно научились договариваться.
– Вот именно! – Родительница шутливо щелкнула меня по носу. – Твоего здравомыслия на нас всех хватит. Может, Макс закончит учебу и переедете все же к нам? Необязательно жить в пригороде, у Андре городская квартира.
– Посмотрим, мам, – не стала я сразу отказываться, но понимала, что вряд ли. У меня здесь работа, привычная жизнь, у Макса друзья. Во Франции хорошо отдыхать, а насчет проживания я все же патриотка.
Шум в прихожей – и ввалившийся на кухню с тортом Макс прекратил этот немного странный разговор. Мы сели пить чай. Наша родительница больше всего любила торт «Птичье молоко» и только ради него забывала о своей диете. Не знаю, как братец умудрился его так быстро купить.
Хорошо посидели, как будто вернулись в прошлое. Но ностальгию нарушил телефон, зазвонивший у братца.
– Юлька! Черт, забыл ее предупредить, что не приеду.
Макс хлопнул себя по лбу и, извинившись, вышел.
– Да, котенок!
Мы с матерью переглянулись.
– У них серьезно?
– Не знаю. Эта пока продержалась дольше остальных, – вздохнула я. Не навязывала брату своей морали, но мне не нравилась частая смена его девиц. С другой стороны, он парень молодой, пусть куролесит лучше сейчас, чем когда женой обзаведется.
– Да, чуть не забыла, – спохватилась родительница и полезла в свою сумочку. Вот, – положила на стол карточку VISA, – это мой счет. Мало ли, вдруг деньги на что-то понадобятся.
– Мам, ты с ума сошла? С тем, сколько ты подбрасываешь нам, Макс спокойно учится, а я занимаюсь любимым делом и не ищу подработку. Мне еще премию сегодня неожиданно дали. Зачем карточка?
– Мне так спокойнее будет.
А вот я, наоборот, забеспокоилась после этих слов. Ее странное настроение, грусть, теперь вот деньги…
– Мам, признавайся сразу, ты узнала, что неизлечимо больна, и приехала попрощаться?
– С ума сошла?! – воскликнула она, повторив мои слова.
– А что мне еще думать? Я же вижу, что ты сама не своя. Знаешь что? Не уйдешь отсюда, пока мне все не расскажешь! Что случилось?
Некоторое время мама смотрела непонимающим взглядом, но я была тверда и всем своим видом показывала, что меня этим не проведешь. Через некоторое время маска треснула, и я увидела ее усталость.
– Я здорова. Просто сглупила. Захотела тряхнуть стариной, немного пофлиртовала на приеме со знакомым Андре… Только флирт! – вскинулась она, поймав мой взгляд. – А потом стало трудно от него отделаться. Встречала в самых неожиданных местах, обнаружила за собой слежку. Сначала думала, что это Андре заревновал, но вряд ли… Это нервирует.
– Обратись в полицию, Андре спроси, в конце концов!
– Надеюсь, за время нашего путешествия все успокоится. Если нет, так и сделаю, – пообещала она.
– Ты у меня просто такая красивая! – Я подошла к матери и обняла.
– Я что-то пропустил? – на кухню вернулся Макс.
– Люблю вас, – сообщила ему.
– Я вас тоже люблю.
Брат подошел к нам и присоединился к объятиям.
– Я прощен? – одними губами спросил он, с хитрым видом глядя на меня поверх головы родительницы.
– Я, может, и старше вас, но на слух еще не жалуюсь. Что он натворил? – просекла мама наш диалог.
– Сводничает. Друга мне своего подсунул, – сдала я братца.
– Молодец! – неожиданно похвалила мать и наставительно сообщила мне: – Мужчины помладше полезны любой женщине. Они умеют наслаждаться жизнью и не спят в постели.
– Как не спят? Как врач говорю – это чревато последствиями и тянет на диагноз, – притворно ужаснулась я в ответ.
– Ты поняла, о чем речь, – с достоинством произнесла родительница, поправляя волосы. – Мне пора. Максим, ты свободен?
– Моя карета в твоем распоряжении, – тут же отозвался он.
Мы засобирались, и только убирая посуду, я обнаружила на столе оставленную карточку. Вот же мама!
* * *День не задался с самого начала. Костя после пятиминутки попросил задержаться и показал приказ о повышении моей ставки с таким видом, будто это его заслуга. А я узнала о приказе еще вчера, от Тамары Николаевны, секретаря главного. Я ее маму оперировала, и она мне по-дружески шепнула и о прибавке к зарплате, и о том, сколько представитель благотворительного фонда нашей больнице отвалил в благодарность за спасение друга. Недаром теперь ежедневно по три раза на дню докладывают о состоянии пациента нашему главному.
А Костик начал петь песню о том, как он меня ценит и, не щадя себя, выбивал мне новый оклад. Еще и руки распустить пытался, мерзавец! Вылетела я от него не в лучшем расположении духа и тут же выяснила, что меня уже дожидается представитель фонда собственной персоной. Любезничать с этим типом не было никакого желания, и я ушла на осмотр пациентов в тайной надежде, что он отправится за информацией к бывшему или главному.
